— Я не говорила о своих сбережениях ни одной живой душе! Твою мать, как полиции удалось о них пронюхать?
Теперь Этти уже была замкнутой и настороженной.
— Вы никому не говорили об этом. Не заявили на суде, не предупредили поручителя. Не сказали Луису. Со стороны это выглядит очень нехорошо.
— Совершенно непонятно, почему весь мир должен знать все о жизни бедной, простой женщины, — отрезала Этти. — Муж ее обобрал, дети обобрали, все только и делают, что обирают, обирают и обирают ее! Каким образом полиция разузнала о моих сбережениях?
— Не знаю.
Этти с горечью спросила:
— И что с того, что я отложила кое-какие деньги?
— Этти…
— Это мое дело, черт побери, и никого кроме меня не касается.
— Утверждается, что вы — или еще кто-то снял деньги со счета как раз за день до пожара.
— Что? Я ничего не снимала.
Этти широко раскрыла глаза, полная тревоги и гнева.
— Две тысячи.
Вскочив с места, пожилая женщина, хромая, описала круг по комнате, словно намереваясь вырваться на улицу в поисках пропавших денег.
— Меня ограбили? Украли мои деньги? Кто-то проведал о том, что я отложила на черный день! Какой-то Иуда лишил меня всего!
Эта напыщенная тирада показалась Пеллэму составленной заранее, словно Этти наперед подготовила оправдание на тот случай, если деньги будут обнаружены. Он нахмурился. Опять какие-то тайны! Чувствуя на себе взгляд потрясенной Этти, Пеллэм отвернулся и уставился в окно. У него мелькнула мысль, не обвиняет ли Этти в пропаже денег его. Не он ли тот самый Иуда?
Наконец Пеллэм спросил:
— Где лежала расчетная книжка?
— В квартире. Полагаю, она сгорела. Ну как кто-то мог просто забрать мои деньги? Что мне теперь делать?
— Полиция заморозила банковский счет.
— Что? — воскликнула Этти.
— Теперь больше никто не сможет снять с него деньги.
— Я не смогу взять свои деньги? — прошептала она. — Они мне очень нужны. Нужны все до последнего цента.
«Зачем? — подумал Пеллэм. — Для какой цели?»
Вслух он спросил:
— Вы не воспользовались этими деньгами для того, чтобы внести залог. И не смотрите на меня так, Этти. Я просто повторяю чужие слова. Это все выглядит очень подозрительно.
— Полиция считает, этими деньгами я расплатилась с поджигателем? — горько усмехнулась Этти.
— Полагаю, да, — помолчав, подтвердил Пеллэм.
— И ты тоже так считаешь?
— Нет.
Этти подошла к окну.
— Кто-то меня предал. Кто-то меня подло предал.
Эти слова были пронизаны бесконечной горечью. Пеллэм не выдержал и отвернулся. Этти застыла словно каменное изваяние. Затем чуть подняла голову, чтобы взглянуть поверх тускло освещенного подоконника.