– Черт с тобой, – с отвращением сплюнул Ричмонд и перевел взгляд на бриг. До него оставалось не больше пяти кабельтовых.
– Отменный ходок! – невольно вырвалось у Кларка, он не сразу заметил, что смех за спиной стих.
Безумный Джонс был уже на батарейной палубе, пытаясь убедить команду в безрассудстве капитана. Перебегая от пушки к пушке, он выкрикивал с истерическим визгом:
– Ричи сошел с ума, сошел с ума. Он погубит себя и нас.
Джонс заглядывал в лица пиратов, пытаясь прочесть одобрение своих слов.
– Вы хотите жить? – спрашивал он у канониров, и не дожидаясь ответа, бормотал: – Раз вы хотите жить – надо стрелять, надо стрелять, надо стрелять…
Он повторял именно эти слова, так как в них сейчас заключалось спасение для шхуны. Так думал Джонс. И не только он. Бриг подошел почти вплотную.
– А-а-а! – что было мочи заорал Джонс, указывая на него рукой.
Инстинкт победил разум и дисциплину. Пираты кинулись к пушкам, и шесть двенадцатифунтовых пушек отскочили назад на талях, изрыгнув смертоносный груз. Едкий дым на мгновение окутал шхуну и, подхваченный порывом ветра, растворился как мираж.
– Есть! Есть! – возликовал Джонс.
Два самых удачливых ядра сбили с «Фортуны» бушприт и гальюнную фигурку.
– Скоты! – взревел Кларк, кидаясь к батарее, заметив в толпе помощника, он выхватил пистолет.
Выстрел слился с грохотом орудий брига. Тяжелые, шестнадцатифунтовые ядра разбили тонкую обшивку «Морского коня» и разметали все живое на батарейной палубе. «Фортуна», взяв круче, обошла шхуну с носа и развернулась, вновь готовая к бою. Одинокий выстрел с корабля Кларка прозвучал, как поминальный салют. Ядро, жужжа в воздухе, как пчела, ударилось в ют брига. «Фортуну» качнуло от дружного залпа и еще пять полновесных ядер точно поразили цель. И два из них прошили насквозь оба борта шхуны. Бизань треснула, накренилась и, таща за собой такелаж, рухнула на палубу, похоронив под собой немало человеческих тел. Третий, добавочный залп превратил красавицу-шхуну в кучу бесформенных обломков. Чуть ниже ватерлинии, прямо по центру, в корпусе зияла огромная дыра размером с андалузского быка. «Морской конь» жадно принимал в свое чрево воды Карибского моря, как будто пытался утолить давно мучившую его жажду, вздрагивал, рвался из последних сил, пытаясь разжать мертвую хватку морских волн, но с каждым разом все больше слабел и сильнее кренился. Наконец, он в последний раз вздрогнул, корма поползла вверх, вода расступилась, и корабль в одно мгновение ушел туда со странным печальным звуком, похожим на стон. В образовавшуюся воронку затянуло обломки рангоута, и море вновь стало гладким и безмятежным, только отошедшие недалеко шлюпки качнула несильная волна. А солнце, меж тем, уже садилось.