Война кротов (Шакилов) - страница 3

Сайгон открыл рот, жадно заглотнув как можно больше воздуха. Только бы не закашлять! И хоть на него пока что не обращают внимания, нельзя выдать себя раньше времени!

Нигерийцев было пятеро. Худые. Всей одежды — набедренные повязки из грязной гнилой ткани. Вооружены цепями и мачете. Огнестрела нет. Вроде бы нет. Но лучше исходить из того, что есть. Оптимисты живут весело, но недолго, а Сайгон намерен ещё понянчить внуков и впасть в старческий маразм.

На ферме царил полумрак. Экономя ресурс ламп, центральное освещение здесь врубали на четыре часа в сутки. Карбидки вполне достаточно, чтобы ухаживать за животными. А нигерийцы явно привыкли обходиться без фонарей. Научились видеть в темноте? Ну-ну. Захочешь выжить во мраке туннелей, и не так извернёшься…

В клетках тревожно замерли хомяки, кролики вставали на задние лапы. Будто почуяли, что скоро начнётся заваруха. Бродяги вот-вот пустятся в пляс над поверженным врагом. Огун оголодал, ему нужна кровь.

Пока нигерийцы беседовали, Сайгон медленно протянул руку к третьей клетке справа. Пушистый белый кролик отпрянул, едва не перевернув миску с водой. Под клеткой кое-что лежало.

Ме-е-едленно.

Медленно, пацюк тебя закусай!

Чтобы каннибалы не заметили…

Ну же, ну-у!..

Наконец пальцы ощутили холод металла, скользнули вдоль лезвия и вцепились в рукоятку. И будто сработала пружина — Сайгон рывком подтянул к себе нож, который хранил здесь на всякий случай. Тело отозвалось болью. Таки здорово ему намяли бока, пару рёбер небось сломали. Ну ничего, Сайгон вернёт должок с процентами!

Удивительно, но его воскрешение осталось незамеченным. Что ж, тем хуже для бродяг.

Захрипев, он размахнулся и метнул нож в нигерийца, что был на голову выше сородичей. Этот показался Сайгону самым опасным. Авось удастся сократить число чужаков. А если нет, охрана наверняка услышит крик боли.

— У-у-у! — завыл нигериец, вытаскивая из плеча окровавленное лезвие.

Вообще-то Сайгон метил в горло и очень огорчился промаху.

Раненый бродяга развёл руки в стороны — в одной мачете, в другой обрывок цепи. Он осклабился и заухал. С зубами у него было похуже, чем у того подонка, что обещался поужинать Сайгоном. От брови до подбородка лицо рассекал рваный шрам, одного глаза не хватало. Красавчик!

Сайгон медленно, будто опасаясь привлечь внимание, поднялся.

Каннибалы замерли, вот-вот набросятся на жертву, которая вдруг вернулась из страны предков. Пару лет назад Сайгон участвовал в облаве на собак, что в великом множестве расплодились в туннеле между Святошиным и Житомирской. Так вот псы, пристрастившиеся к человечине, вели себя точь-в-точь как нигерийцы: замереть перед прыжком — это был их любимый приём. Собак тогда извели усилиями двух станций. С бродягами будет точно так же.