Моя голова кивнула, а рука хлопнула меня по плечу. Остановившись на секунду, чтобы поднять рубашку Билли, пока никто о нее не зацепился и не упал, я поспешила туда, где шла драка.
Приткин что-то кричал; я слышала его и вместе с этим слышала множество других звуков. Кто-то разговаривал в раздевалке; я слышала это так ясно, словно люди находились совсем рядом. Музыка, звон игровых автоматов и спор между официантом и шеф-поваром на кухне звучали словно из соседней комнаты. Биение сердец последних выживших оборотней, многие из которых пытались заползти под автомобили на стоянке; дыхание тварей, сражающихся возле меня, и тихое шуршание подхваченной ветром бумажки превратили тихую автостоянку в ревущую станцию метро. Не знаю, как вампиры это выносят; возможно, они научились быть избирательными и отличать важные звуки от несущественных. Еще бы, иначе они давно сошли бы с ума. Но я этого не умела и, увидев мрачное лицо Приткина, не сразу поняла, в чем дело.
Я обнаружила еще одну вещь: оказывается, Томас видит предметы немного расплывчато, словно в дымке, и все же заметить распростертое тело огромной крысы мне было нетрудно. Вот черт. Так и знала, что они до него доберутся. Плакать над Джимми я не собиралась, но ведь он должен был рассказать мне об отце. Кроме того, мы заключили сделку, и мне не понравилось, что мои так называемые союзники сами изменили ее условия, не спросив на то моего согласия.
– Надеюсь, он еще жив, – начала я, когда передо мной возник разгоряченный Луи Сезар.
Закончить фразу я не успела, потому что его железная рука схватила меня за горло и сжала мертвой хваткой. Луи Сезар что-то выкрикивал странным резким голосом, совершенно не похожим на его собственный, но я его не понимала. На секунду в голове мелькнуло: «О, черт», затем меня затопило знакомое ощущение дезориентации. Я закрыла глаза, отчаянно желая, чтобы все это оказалось сном, чтобы у меня не начались видения – нашла время! – но все оказалось напрасно. Я вновь находилась в холодной каменной темнице, где во тьме слышались отчаянные, жалобные вопли узников.
Я упала на колени – не от страха, а от этих звуков, полных безысходной тоски. Раньше мне казалось, что таким тонким голосом вопят лишь истязаемые пленники, теперь я понимала, что это не так. Увидев меня, прикованные к стене люди начали кричать, и, хотя в их голосах слышалось отчаяние, они звучали как единый хор, состоящий из сотен или тысяч голосов – но не людей, а мертвецов.
В темнице стоял ледяной холод, но не из-за погоды за ее стенами, а из-за скопления призраков. Никогда в жизни я не видела разом столько привидений, сгрудившихся в одном месте, заполнивших воздух до такой степени, что было трудно дышать. Их отчаяние было осязаемым, оно липло к моему лицу, как клейкая лента, проникало в горло, заставляя кашлять и задыхаться. Кроме меня, в подземелье никого не было, и я начала вслушиваться в голоса призраков. Постепенно я начала различать отдельные слова и понимать смысл их речей. Лучше бы я этого не делала!