Этого-то я как раз и не хотел! Я стал соображать, чего же к хочу, почем я все-таки обижен на Наталью Николаевну, но соображал слишком долго, и Кутя не стала дожидаться, пока я выйду из паузы, как самолет из пике.
— Вот Оленина! Она уж точно понимала, кто такой Пушкин. Но ничуть его не любила. Любят не за талант.
Все всё знают про Пушкина! Любила Оленина или не любила? Я почему-то думал, что любила. Я думал, его все женшины любили, кроме жены.
— А за что любят?
Сейчас бы я услышал ответ! Но мы уже пришли как всегда, слишком быстро. Кутя засмеялась и показала на Тигришку, гревшуюся на слабом октябрьском солнце:
— Спроси у нее!
Тигришка — наша дворовая кошка. Окраска у нее редкая: рыжая и полосатая, потому Кутя так ее и прозвала. Кутя ее кормит, и я тоже — немного.
Кутя засмеялась, на какой-то миг сама сделалась похожа на томную рыжую кошку — и убежала к себе.
А я пошел к себе. Мы живем в разных углах нашего просторного двора. У нас даже небольшой садик посредине, а дом всего трехэтажный, потому солнце заходит во двор свободно, не как в петербургский колодец. Между прочим и в доме Раскольникова двор довольно просторый — не такой, как наш, но все-таки не колодец.
Я взбежал к себе на третий этаж почти счастливый, оттого что задал Куте такой вопрос и даже почти что получил ответ, по крайней мере, намек на ответ, открыл дверь — и сразу понял, что матушка моя дома. Хуже того: что еще кто-то посторонний в квартире. Понял, даже и не осознав, по каким деталям. Я ведь уже больше двух лет как окончательно собрался в следователи, тренирую наблюдательность — и до того натренировал, что она часто срабатывает на автоматизме.
Настроение сразу упало на несколько градусов: в присутствии своей матушки я почти все время испытываю неловкость, мне куда приятнее быть дома в одиночестве. У нас квартира отдельная и, к счастью, двухкомнатная, а то и не знаю, как бы уживался с ней в одной комнате, но даже когда я сижу в своей, а матушка дома, все-таки возникает какая-то стесненность, будто ее «аура», как выражается наш Захаревич, просачивается сквозь стены. Хотя она не так уж вмещивается в мои дела, во всяком случае, меньше, чем большинство любящих пращуров, которые чуть ли не уроки проверяют у своих оболтусов, выбирают за них институты и нанимают репетиторов. Мы едва перешли в девятый класс, а у нас только и разговоров, что о баллах и репетиторах. Гений Захаревич — все время приходится вспоминать о нем! который провозгласил гордо, что ни в каких репетиторах не нуждается, сам поступит куда угодно, изобрел для них слово «натаскун». Во-первых, потому что натаскивают, а главное ради удачного созвучия. И почти все у нас ходят к натаскунам. Я не хожу, потому что мы с матушкой бедные. А Кутя, бедная, ходит.