– А что, если вам достанется золотой ножик для обрезания сигар?
– Невозможно. Подарки выбраны так, чтобы подошли любому.
– А что такого есть в мире, что подойдет любому?
– Вот увидите. Он нам скажет. Не сомневайтесь. В глубине души он ведь человек очень чуткий.
Мы сели за стол. На этот раз я был посажен между миссис Монтгомери и Ричардом Дином, а напротив были Бельмон и мистер Кипс. Дивизионный сидел напротив хозяина. Набор бокалов был внушительный, а меню сообщало, что будут поданы «Мерсо» 1971 года, «Мутон-Ротшильд» 1969-го, а вот года закладки портвейна «Кокберн» я не запомнил. Тут, подумалось мне, я смогу по крайней мере упиться и забыть обо всем без помощи аспирина. Бутылка финской водки, поданная к икре (на этот раз икрой оделили нас всех), была заморожена в цельной глыбе льда вместе с лепестками оранжерейных цветов. Я снял пальто и повесил его на спинку стула, чтобы предохранить себя от жара костра, горевшего сзади. Два садовника ходили взад и вперед, как часовые, подбрасывая в огонь поленья, но шаги их не были слышны на глубоком снежном ковре. Зрелище было до странности нереальным – столько жара и столько снега, хотя снег под нашими стульями уже начал таять от тепла, которое шло от костров. Я подумал, что скоро ноги наши будут мокнуть в талой воде.
Икрой в большой вазе обнесли нас дважды, и все, кроме меня и доктора Фишера, положили ее себе по второму разу.
– Она так полезна, – объяснила миссис Монтгомери. – В ней столько витамина С.
– Могу пить финскую водку с чистой совестью, – сказал нам Бельмон, позволяя налить себе третью рюмку.
– Они провели настоящую кампанию зимой тридцать девятого, – заметил Дивизионный. – Если бы французы поступили так в сороковом…
Ричард Дин спросил меня: – Вам довелось видеть меня в «Пляжах Дюнкерка»?
– Нет. Я в Дюнкерке не был.
– Я говорю о фильме.
– Нет. Боюсь, что не довелось. А что?
– Да просто так. По-моему, это мой самый лучший фильм.
К «Мутон-Ротшильду» было подано roti de boeuf [жаркое из говядины (франц.)]. Мясо зажарили в тонком слое теста, что сохранило все его соки. Прекрасное блюдо, что и говорить, но на минуту мне стало дурно от вида крови: я снова стоял у подножия фуникулера.
– Альберт, – сказал доктор Фишер, – нарежьте мистеру Джонсу мясо. У него покалечена рука.
– Бедненький мистер Джонс, – сказала миссис Монтгомери. – Давайте я вам нарежу. Вы любите мясо маленькими кусочками?
– Сострадание, вечно сострадание, – сказал доктор Фишер. – Вам надо бы написать Библию заново. «Пожалей ближнего своего, как ты жалеешь себя». У женщин чересчур развито чувство сострадания. Моя дочь унаследовала это от матери. Может, она и замуж вышла за вас, Джонс, из жалости. Уверен, что миссис Монтгомери выйдет за вас, если вы ей предложите. Но жалость – чувство нестойкое, оно быстро проходит, когда объект не маячит перед глазами.