Подборка из юмористического журнал 'Magazin' 1996-97 годов (Автор) - страница 8
[5]. Всех в древнем Китае поражала точность, с какой Мудрейший У определял наступление четырех времен года, не выходя за порог хижины. Как-то раз император династии Ю со всею свитой явился к Мудрейшему и напрямик спросил его об этом. - нет ничего проще! - ответил Мудрейший, - четырежды в год крестьяне складывают у моего порога свои подношения. Когда я вижу проростки бамбука, я говорю, что наступила весна; когда вижу обмолотый рис, говорю себе - лето в разгаре; когда вижу тыкву, понимаю, что наступила осень; когда нахожу мороженую рыбу, предрекаю скорое наступление зимы. - А если крестьяне уйдут на войну и не принесут ничего, тогда как? спросил император. - Тогда я говорю, что прервалась связь времен, и пью только воду из ручья, - ответил Мудрейший, затем лег грудью на побег бамбука и дождался пока тот прорастет насквозь.
[6]. Как-то раз, изрядно выпив рисовой водки, Мудрейший У заметил на другом берегу реки Хуанхэ Страну Благоденствия. Смело вошел он в воду, но, сколько не пытался, не смог справиться с бурным течением. Тогда он просто лег на воду вниз лицом, и... чудо свершилось! - на ближайшей излучине течение само прибило его тело к берегу Страны Благоденствия. ------------------------------------------------
Иван Бунин
КАВКАЗ
cимфония
Посвещается Артуру Кангину
1. Море смеялось. Плоды инжира падали на оттоманку, и мы путали вкус инжира с терпким медом нашей любви. А ведь еще недавно, совсем недавно мы бежали от ее мужа! 2. Мы бежали с Казанского вокзала. Сквозь матовое стекло вагона я увидел ее изящные ножки в туфельках на шпильках. И его, его тяжелые ноги в сапогах из козлиной кожи. Я резко задернул занавеску и, как гончий пес, сжался на бархатном сидении. Растворив двери купе, она просто рухнула в мои объятия. Прошептала, нервически кутаясь в пелеринку: - О, Николь! Что мне пришлось пережить! - Что? - отчаянно спросил я. - Я сказала мужу будто женская болезнь гонит меня в Анапу. Затем в Туапсе. Он согласился отпустить меня лишь на неделю. Если я задержусь... - ...Он будет искать тебя? - я с ужасом завершил ее мысль. - Да, - прошептала она. Я крепко сжал ее руку, затянутую в черную шелковую перчатку. Паровоз, изрыгая снопы малиновых искр, то зверем пролетал сиротливые полустанки, то утюгом разрезал черную икру ночи. Я любовался Кармен. Синяя вуалька придавала ее облику что-то от Незнакомки. Но за всеми этими загадками и, безусловно, тайнами в ней безошибочно чувствовалось полноценное чрево матери, способное выносить как сына, так и дочь.
3. В Геленджике я снял живописную хибарку прямо у воды. Волны Черного моря обрушивались на нас пеной шампанского. Мы жгли костры, жарили рыбу на шкаре и нежились в тени кипарисов. Почти каждый день дикая, животная страсть обуревала мною. От медлительности Кармен мне хотелось укусить ее за ушко, чудесно ушко, просвечивающем на солнце, как лист винограда. Двумя могучими рыбинами мы били хвостами нашей страсти о хлипкие стены хибарки. Мы обмазывали животы, плечи, ноги, затылки друг друга мороженым, айвовым вареньем, свежайшей томатной пастой. Мы просто пожирали друг друга. Как катализировать затухающее порой чувство? Какими мехами раздуть огонь любви? Чтобы ответить на эти вопросы, я купил на базаре десяток кур, смастерил им уютный загончик. А потом подпустил к ним и петуха с великолепным лиловым гребнем. Куры стали нести нам отменные яица! При свете утренней звезды мы с Кармен взбивали калорийный гоголь-моголь. И вновь сотрясали хлипкие стены хибарки. 4. В минуты сомнений, в минуты усталости духа мне снился муж Кармен. У него огромные ноги! Наверняка 46-47 размера. Черные его сапоги из козлиной кожи почему-то всегда отвратительно скрипели. Муж Кармен имел привычку густопсово откашливаться, утирая при этом свои гренадерские усы туго накрахмаленным платком с вензилем "М". Да! Это несомненно был великолепный самец! Обладающий, к тому же, несокрушимим желанием реализовать свое либидо. А я? Кто я такой? По сравению с мужем Кармен я - пигмей. У меня нет даже редких усов. Икры моих бедных ног удивительно худосочны... - Я полюбила твой могучий мозг! - утверждала Кармен. "Мозг... Мозгляк..." - горестно вторило мое сознание. По ночам истово пел соловей, брал коленца, достойные Паваротти. Вселенная мириадом очей взирала на нас. И, казалось, сам Всевышний одобрительно тряс седой эспаньолкой. 5. Он искал нас в Анапе, Туапсе, Горячем Ключе, Новороссийске. Остановившись в Гаграх, он снял самый дорогой номер в пятизвездочном отеле, почистил крепкие зубы пастой "Блендэкс", выгладил вельветовые брюки со штрипками, посмотрел программу "Время", а затем выстрелил себе в виски из двух пистолетов. Стоял венец лета. По раскаленному воздуху тянулись радужные нити. Звенел коростель. Ухала выпь. Иногда пролетали пестрые вальдшнепы, низко-низко, почти задевая острыми крыльями лоно вод. 6. Потом мы встретили мужа Кармен на Арбате (пистолеты, видимо, дали осечку). Он продавал матрешек с лицами президентов. Нас поразило как он быстро обрюзг, зачем-то сбрил гренадерские усы и одел в ухо сережку в виде небольшого якоря. От всей его сытой фигуры веяло плебейским благополучием. Он сразу узнал нас. Сапоги его из козлиной кожи угрожающе скрипнули. Он весь подался к нам, вытянув трубочкой маслянистые губы. Но тут из толпы вывернулся какой-то француз на тоненьких эротических ножках. - Сколько стоит эт-та матрешка? - спросил он, указывая на самое крупное изделие. Муж Кармен тут же забыл о нас. - Тринадцать долларов! - заискивающе кинулся он к французу. - Ничтожество! - прошептала моя спутница. И мы резко свернули в Арбаткий переулок.