– Первое отделение, в колонну по одному, за мной – марш! – рявкнул Алкор, двинувшись к центру плаца.
Семеро курсантов, испуганно озираясь и стараясь не смотреть на лежащие на плащ-палатке останки, поспешно двинулись за ним. Но то, что лежало на плащ-палатке, просто не могло оставить их равнодушными. И большинство, как и ожидалось, продемонстрировали глубину своего потрясения, опорожнив желудки. Впрочем, они делали это на ходу, поскольку единственное, чему успели научиться курсанты за прошедшие пятнадцать дней, – любую команду инструктора необходимо исполнять беспрекословно, точно и в срок…
Однако когда мимо останков прошли уже почти девять десятых всего личного состава, установленный порядок ознакомления с результатами неудачного побега внезапно был нарушен. Один из курсантов, подойдя к плащ-палатке, рухнул на колени и придушенно просипел:
– О боги, Нитуэль… но как же… что же я скажу сестре?!
– Так, сопли потом, – прорычал майор, – двигай ногами, курсант, шустрее.
Стоящий на коленях судорожно всхлипнул и повернул к старшему инструктору перекошенное ненавистью лицо.
– Вы… – Он вскочил на ноги. – Вы убийцы, убийцы, убийцы! Вы… – Он задрожал, закрутил головой, а затем метнулся к краю плаца и схватил валявшийся там массивный булыжник.
Командовавший его отделением Шинталь, Вооруженный из бывшего отделения «Америка», получивший свой боевой нож всего через неделю после того, как Вооруженным стал Ликоэль, рванулся было парню наперерез. Но майор Скорцени резко вскинул руку, воспрещая Шинталю останавливать подчиненного. И курсант бросился на майора, воздев над головой камень, остервенело крича:
– А-а-а-а-а!..
Майор стоял неподвижно до последней секунды, а в тот момент, когда массивный булыжник уже готов был обрушиться на его череп, чуть качнулся в сторону, присел и легким хлопком подбил нападающего под локоть. Парня повело в сторону, и он пробежал мимо, уронив булыжник и едва не упав. Но это его не остановило. Он развернулся и, уже не обращая внимания на булыжник, снова кинулся на майора.
Ликоэль наблюдал за этими неуклюжими попытками с едва заметной усмешкой, которая, впрочем, была горькой. Он понимал чувства курсанта, только что потерявшего кого-то близкого, но против майора Скорцени у киольца не было никаких шансов. Вообще. Да что там у него – шансов не было даже у сотни таких, как он. Более того, сейчас никто не мог исключить появления на плацу еще одного трупа. А ну как начальник лагерных сборов решит, что для лучшего мотивирования курсантов следует на их глазах голыми руками убить одного из них?..