Джон ждал, в красочном фойе особняка, и заметно нервничал. Они с Зейдистом всегда отправлялись за час до рассвета, и, насколько ему было известно, не было никаких изменений в планах. Но Брат опаздывал почти на полчаса.
Чтобы убить еще немного времени, Джон пустился в очередной путь по мозаичному полу. Он всегда чувствовал, что ему не место среди всей этой роскоши, но все же восхищался и ценил ее по достоинству. Фойе было настолько шикарным, что казалось, будто стоишь в шкатулке с драгоценностями. Стены, украшенные золотистым узором и хрустальными канделябрами, поддерживали колонны из красного мрамора и какого-то темно-зеленого камня. Лестница была покрыта величавой гладью красного ковра, на таком кинозвезды драматично замирают на верху лестницы, а потом устремляются вниз, на официальную вечеринку. А под вашими ногами, узором расцветала яблоня, яркая весенняя листва сияла и переливалась, благодаря блестящим кусочкам цветного стекла.
Но предпочтение он отдавал потолку. На нем, тремя этажами выше, растянулись изумительные картины: перед глазами представали Воины на жеребцах, идущие в бой с черными кинжалами. Они были столь реалистичны, что казалось, можно протянуть руку и прикоснуться к ним.
Столь реалистичны, что можно было стать ими.
Он вспомнил, как впервые увидел полотна. Тор привел его на встречу с Рофом.
Джон сглотнул. Он пробыл с Тором очень мало. Какие-то месяцы. Всю жизнь, чувствуя себя бездомным, после двух десятков лет бесцельных скитаний без семьи, в качестве спасительного якоря, ему мельком показали то, о чем он всегда мечтал. Но потом одна пуля унесла и его приемную мать, и отца.
Он хотел бы стать достаточно взрослым и сказать, что рад знакомству с Тором и Велси, но это было бы ложью. Ему хотелось никогда их не встречать. Эту потерю было намного тяжелей пережить, чем аморфную боль, с которой он жил сам по себе.
Мужчина не очень-то заслуживающий уважения, да?
Зи бесшумно вышел из потайной двери под парадной лестницей, и Джон напрягся. Не мог сдержать себя. Не важно, как много раз он встречался с Братом, внешность Зейдиста заставляла его нервничать. И дело не просто в шраме на лице или в бритом черепе. Дело в смертоносной атмосфере, которая никуда не исчезла, даже после того, как он женился и готовился стать отцом.
К тому же, сегодня лицо Зи было непреклонным и жестким, а тело еще жестче.
— Готов идти?
Джон нахмурился и показал знаками: «Что происходит?»