Я оттолкнул Мейера и подошел к дверям. Джо поднял голову и посмотрел на меня. Я посмотрел на него.
«Он давал мне подзатыльники, — думал я. — Он смеется надо мной. Он думает, что умнее меня, сильнее меня. Он увел мою девчонку».
Я смотрел ему прямо в глаза. Все вокруг подернулось дымкой и стало смутным, как солнечный свет на большой глубине. В туннеле, который открылся мне в зрачках Джо, я увидел неоновые фигуры — его пьяного скандалящего отца и плачущую избитую мать. Мелькнул фантом Галуччи, он колотил кулаками по стенам туннеля и в ярости вырывал непонятые им страницы из толстой книги. В конце туннеля виднелась красная точка, похожая на мишень, нарисованную на манекене в тире.
Мне не хватало решительности. За спиной я услышал голос Мейера:
— Нет, Эл, не делай этого!
На какую-то секунду я увидел третий узел Галуччи. Джо наедине с собой, безнадежно одинокий, страдающий оттого, что у него нет друзей. Он пытается войти в их компанию, но они его не замечают и хохочут над своим джин-тоником у Слима…
— Чего тебе, Эл? — На лице Джо мелькнуло страдальческое выражение.
— Не разменяешь доллар? — Я не смог этого сделать.
Кока в бутылке Джо зашипела и вылилась ему на брюки. Густая пузырящаяся желтая жидкость стекла у него по ногам на пол. Он встал.
— Беги, Джо! — крикнул я и потащил его за локоть.
Из образовавшейся лужи поднимались ядовитые испарения. Три или четыре человека, которые паслись у автомата с леденцами, отскочили в сторону. Я толкнул Джо вслед за ними, он не сопротивлялся. Мейер встал рядом со мной. Испарения материализовались в дольку чеснока размером с ребенка.
— Ты допрыгался! — Бак вперился в меня своими мутными красными глазками, и я почувствовал, как весь мой мир начинает исчезать.
— Нет, — крикнул Мейер, — это ты допрыгался, бес! В моем друге Эле столько злобы, тебе и не снилось. Он держит ее на поводке. Он всех обвел вокруг пальца. Он даже себя обманул. Он считает, что он — пацифист! Думает, что не способен ненавидеть. Но ты лучше поберегись, мистер Бес!
Бак попятился. Физиономия его задергалась от нервного напряжения. Он посмотрел на меня и прикрыл глаза лапой со свежесостстриженными пальцами. Казалось, он уменьшается по мере того, как мой мир возникает вновь.
— Проклятая раса! — выругался бес, но в этот раз в голосе его звучало сожаление, словно он понял наконец, что я никогда не пройду сквозь ушко драгоценной иголки, потому что я бесплодный, полный злобы эгоцентрист! Мои три узла!
Бог с ними с узлами, я мог свистеть. Я помнил, как его от этого коробило. Я выдал глиссандо, небрежно начав с нижних нот, и постепенно набрал такую высоту, что оштукатуренные стены и бетонный пол начали резонировать. Подключились автоматы и флуоресцентные лампы, и все помещение превратилось в один большой камертон. Маленькая физиономия Бака затрещала, как паленая резина.