— Не хочешь ли ты сказать, — спросила Драконша, — что король Марк не знает, какой подарок ты сделала его дочери к дню рождения?
— Именно так, — ответила Фрайдесвайд.
— Этого никто не знает, — сказала Ровена. — Никто, кроме нас троих.
— Ты в этом уверена? — одновременно спросили Фрайдесвайд и Драконша.
— Абсолютно.
— Что ж, это избавляет нас от необходимости придерживаться правды, — сказала Фрайдесвайд, оборачиваясь к Драконше. — Так зачем же вы унесли дочь короля и убили ее?
Драконша ненадолго задумалась.
— Скажи ему, что все дело в диете, что раз в несколько веков Драконша должна съедать девственницу. Скажи ему, что мне следовало бы предупредить его об этом и дать время для жертвенной лотереи и прочей чепухи, но необходимость в девственнице возникла внезапно. Передай ему мои соболезнования в связи с его горем и, — цепкий хвост вытянулся, схватил золотой кубок, доверху наполненный драгоценными камнями, и швырнул его на колени Фрайдесвайд, — отдай ему это за то, что его дочь пролила кровь. Как по-твоему, этого будет достаточно?
Она посмотрела на Фрайдесвайд, но ответила Ровена.
— Ему это понравится, — заверила она Драконшу. — Этот кубок придется ему по вкусу больше, чем я.
Фрайдесвайд кивнула.
— Марк не хочет тебя огорчать, — сказала она Драконше, — поэтому проглотит любую историю, даже если она лишь наполовину правдива, а твоя история абсолютно правдива.
Она поднялась, чтобы уйти, потом вспомнила, что Ровена произнесла этим утром.
— Ровена, ты уверена, что больше никто об этом не знает? Ты кому-нибудь сказала «доброе утро»? Кому?
Ровена безучастно смотрела на нее.
— Утром я разговаривала только с вами, тетушка Фрайдесвайд, больше ни с кем.
— Ты сказала мне, что вычеркиваешь слово «доброе» из своего словаря, потому что от шипов роз больно губам.
— А, вот вы о чем, — хихикнула Ровена. — Я разговаривала с собой, когда смотрелась в зеркало. Я же вам говорила, что меня никто в замке не слушает.
Она рассмеялась, и драгоценные камни посыпались с ее губ прямо ей на колени.