Он долго мялся, не соглашаясь взять нас на борт. Больше всего его смущало отсутствие документов.
– Даже не знаю, как быть, – говорил капитан, с сомнением вглядываясь в наши лица. – Как дворянин, готов поверить вам на слово, но, как морской офицер, я приучен к установленному порядку и не имею права его нарушить.
Мне стоило больших трудов уломать несговорчивого моряка. В конце концов Измайлов махнул рукой и, предупредив, что по прибытии в Кронштадт немедленно сообщит «куда следует», взял нас на борт. Плату, составившую положенные три рубля, мы заплатили дукатами по текущему курсу.
Я с трудом дождался момента, когда корабль выйдет в открытое море. Долго не верилось, что все благополучно закончилось и мы плывем в Петербург, выполнив поручение Ушакова. В кармане по-прежнему лежали маточники – главное доказательство успешности нашей миссии, пусть она и прошла не так гладко, как задумывалось.
Во время отплытия мы стояли на палубе, вдыхая соленый морской воздух. Нос пакетбота зарывался в волны и тут же упрямо выскакивал обратно. Серое небо затянуло тучами, шел мелкий противный дождь, но никто не спешил укрыться в каютах. Нам было хорошо, и никакая стихия не могла помешать нашему счастью. Пусть кто-то зовет мою Родину уродиной, плюется, когда слышит ее имя, и посмеивается над простаками, которые там живут. Плевать! Они просто не знают, что это такое – путь домой.
Нас охватила эйфория, мы кричали и плакали как сумасшедшие, путались у моряков под ногами, те снисходительно улыбались. Когда берега Мемеля с его высокими остроконечными церквями, красными черепичными крышами домов, зелеными крепостными валами и каменными бастионами укреплений скрылись из виду, Карл подбросил в воздух треуголку, отсалютовав таким образом стране, доставившей нам столько неприятностей. Ветер подхватил шляпу и унес в море. Оставшись с непокрытой головой, кузен только довольно улыбался. Казалось, все наши проблемы позади.
Навстречу плыли большие и малые суда, под парусом и гребные. Их было много, бесконечный лес мачт. Троица богатых, праздно проводящих время горожан, спрятавшихся под импровизированным зонтом на палубе прогулочного шлюпа, приветствовала «Новый Почтальон», подняв бокалы с красным вином. Чижиков в ответ прокричал фразу на ломаном немецком, которую в приличном обществе произносить не полагается, однако господа лишь рассмеялись.
По каютам мы разошлись только поздним вечером. Этой ночью я спал безмятежно, словно младенец.
До самого Кронштадта плавание проходило тихо и спокойно, впрочем, я бы не удивился, если бы в полном соответствии с законом подлости на нас напали пираты или какой-нибудь реликтовый кракен схватил корабль щупальцами и потащил в морскую пучину. Но – пронесло (в хорошем смысле этого слова, конечно).