После этого граф не захотел оставаться при дворе, как его ни упрашивал император Фридрих, осыпавший его ласками, но, взяв с собою нескольких доверенных людей, собрался и поехал тою дорогой, которой некогда сопровождал магов, имея целью уведомиться, подлинно ли есть все те вещи, которые прожил он будто во сне. Без приключений он доехал до Альп, перебрался через них и достиг Кремы, стоявшей там, где он оставил ее пепелище; не въезжая в нее, он остановился в одной придорожной корчме, где стал расспрашивать, словно из простого любопытства, кто из жителей города преимущественно славится знатностью ли, богатством или еще чем; среди прочих упомянули ему мессера Ридольфо, который-де и богат, и всеми уважаем, и наградил его Бог прекрасной дочерью, которая, правда, никак не найдет жениха себе под стать, ибо счастье сделало их не в меру взыскательными. Услышав об этом, граф сколь мог скромно вошел в город и улучил минуту, чтобы увидеть эту женщину и узнать; и когда он во всем убедился, то нашел в противоположном конце города дом, выставленный на продажу, купил его и обосновался там. Те, кто с ним приехал, ждали, что не сегодня-завтра он затеет сватовство, но когда прошел не день и не два и они видели, что граф ни о чем подобном не помышляет, приступили к нему с недоуменными вопросами, он же отвечал так: «Я один раз испытал с ней счастье и думаю, что лучше того, что было, уже не будет, а больше я ничего не хочу». В саду у него вырос дуб, молодой, но уже высокий; он распорядился срубить его, а когда это выполнили, поглядел на небо и сказал: «Посмотрю я, как ты будешь вертеться, если лишить тебя средств». Таким образом он устроился там жить, по видимости не намеренный менять что-либо в своем обиходе и удивляя всех, кто его знал, как словами своими, так и поступками».
Тут Джандонати замолк; а король, которой подождал минуту-другую, думая, что рассказчик решил перевести дух, наконец, видя, что тот не собирается продолжать, сказал ему: «Ну же, Аккольиторе, прошу тебя, — доверши эту чудесную историю и скажи мне, чем дело кончилось с графом и выгадал ли он от того, что срубил этот дуб и не женился на этой женщине». На это мессер Джандонати, как будто в сильном удивлении, отвечал: «Синьор мой, я никак не ждал от вас такого желания. Граф Фереттский не захотел испытывать ту же историю второй раз, хотя теперь она была бы по-настоящему: неужели вам хочется, чтоб я снова подал вам того же сокола, как он есть, — от головы до хвоста выдуманного? Имейте терпение, подождите, пока снесено будет то яйцо, из которого он вылупится, сложат печь, в которой суждено ему быть зажаренным, и сделают тот поднос, на котором поставят его на стол, — а там я обделаю вам эту историю в лучшем виде, так что вы и перед вашими баронами, и перед самим Господом Богом признаете, что Джандонати Пальмиери — лучший и самый правдивый из рассказчиков, каких доводилось вам встречать в сем веке и, возможно, доведется встретить в будущем».