Она попыталась вырвать руку, но его пальцы только сильнее сжались.
— Ну, уж нет, — сказал он. — Теперь-то не убежите. Я хочу получить ответ на свой вопрос.
— Какой вопрос?
— Почему вы вдруг обдали меня холодом?
Она заколебалась, не рассказать ли правду, но потом решила — не стоит. Узнай он причину гнева, вполне может сообразить, отчего это ее так задело. И незачем ему знать правду. Незачем знать, что она его любит. Вот оно! Наконец-то, она откровенно призналась себе в том, что подсознательно почувствовала уже с самой первой встречи. Она любит его. И от охватившей ее дрожи, Джейн даже прислонилась к перилам, ощутив плечами их холод и задрожав еще сильнее. Как же можно любить едва знакомого человека? Человека, столь же недостижимого, словно он находился на другой планете?
— Так как, Джейн, — произнес он прямо в ухо. — Вы ведь не ответили на мой вопрос.
— Так нечего… нечего отвечать. Вы меня просто неправильно поняли. Я хотела сказать… ну, объяснить, что вовсе не обязательно и дальше быть со мною таким добрым и любезным.
— Но мне самому нравится быть с вами и добрым, и любезным, хотите вы того или нет.
Она молчала, продолжая смотреть на темное море, на посеребренные луной гребешки волн. Стефен пошевелился за спиной, и вдруг вместо нежного касания легкого ветерка на ее плечи обрушились сильные, тяжелые руки. Впились в нежную кожу, потом, скользнув вниз, стиснули груди. Она задрожала и, пытаясь вырваться, повернулась к нему лицом. И не узнала: глаза превратились в узкие щелочки, запавшие щеки придавали его лицу демонический вид, а рот… Рассмотреть рот она уже не успела, а просто ощутила на своих губах. Ни отвернуться, ни вырваться… Ею овладели чувства, совершенно незнакомые, — страх, экстаз и всепоглощающее желание слиться, раствориться…
Он целовал ее снова и снова, пока все ощущения не возопили в ней, что еще чуть-чуть — и будет поздно. Изо всех последних сил Джейн рванулась, и он отпустил ее так резко, что пришлось прижаться к перилам.
— Прошу прощения, — охрипшим голосом произнес Стефен. — Не следовало этого делать, все — море, теплоход. Я же говорил, что он рушит всякие преграды и запреты, верно?
И, не сказав больше ни слова, повернулся и широкими шагами пошел по палубе и пропал на одном из трапов, оставив Джейн наедине с тенями, морем и несущимися в бешеной скачке мыслями.
Поутру Джейн сочла свое вчерашнее поведение совершенно необъяснимым. При свете солнца все страхи показались нелепыми, и она разозлилась на себя за то, что не передала Стефену слов Клер. Опасения же, будто он догадается о ее чувствах, были, скорее всего, надуманными и потому беспочвенными. И в самом деле, он скорее уж заподозрит что-то, если она и дальше будет вести себя так же по-детски. Единственно правильное решение — притвориться искушенной, дать понять, будто ее вовсе не интересует, почему ему вздумалось приглашать ее в Канны.