Фактически строительство находилось на завершающей стадии. Не хватало малого – заказать кованые перила к лестнице. Где-то жена увидела эти чертовы перила, и приспичило ей точно такие. А вдобавок еще и балконы облепить коваными цветами! И все эта мура, по ее мнению, должна была придать их коттеджу аристократического гламура.
А на улице его ждал другой «головняк» – строительство капитального железобетонного бассейна с водопадами, подсвечиванием и гидромассажем. Надо признать, что он затягивал немного с этими проклятыми бассейном и перилами, ощущая, что когда стройка закончится, для него начнется другой отсчет времени. Пока он сооружает эту дачу, наблюдает за рабочими, то он как бы при делах. Жене удобнее иметь прорабом-охранником своего человека, чем нанимать посторонних, с которыми всегда немало хлопот. А дальше?
Мужчина вышел во двор и подошел к рукомойнику. Еле он отвоевал себе право на этот рукомойник! Жене не нравилась простота его конструкции. «Зачем тебе это дерьмо, когда в доме две ванны и душевая в подвале? Так сельское из тебя и лезет! Ты бы еще мойдодыр приволок», – шипела она. А ему за счастье похлюпаться, банально пофыркать и почмыхать на свежем воздухе. Разве можно это сравнить с душем в подвале? Селом его жена попрекала за то, что в детстве он каждое лето гостил у бабушки и перенял много сельских привычек. Его родная Томашовка, основанная запорожскими казаками, располагалось на извилине Днепра. Все мужики там были рослыми крепкими красавцами, но и крепкими красавцами, правда и хлестали эти красавцы добряче, через что почти перевелись … А вот потомок их не злоупотребляет и с удовольствием вспоминает, как утром бабушка ставила на стол кувшин теплого парного молока с куском черного хлеба, и эта еда до сих пор ему кажется вкуснее любых ресторанных блюд. Эх! Сейчас бы молочка парного! Но дачу жена выстроила в пригороде, откуда селян постепенно выкуривают городские толстосумы. И потому ближайшая корова пасется где-нибудь в Калиновке, до которой автомобилем ехать минут двадцать. Другой вариант – плестись туда пешком через хвойный лес три километра. Но машина осталась в городе (жена сегодня после обеда на ней приедет), а тащиться ради кружки молока на своих двоих, да еще и мокрым лесом, это уже слишком.
… После ночного дождя постепенно выяснялось. Вдруг загавкала собака Марека, и Олег подошел ближе к забору. Впрочем, причину, по которой разрывался тот гавкун – так и не выяснил. Марек был его лучшим другом за последние два года. С ним можно было и поговорить, и в карты сыграть и – чего греха таить! – выпить чарку дома или в местному ганделыке. Юркий, среднего роста и уже немного лысоватый, Марек был моложе пятидесятилетнего Олега на 12 лет. Работал он в городе в какой-то строительной компании, а жил в старом отцовском доме с ранней весны до глубокой осени. Несмотря на разницу в возрасте все у них было, как у настоящих друзей. Случалось и до драки доходило, особенно когда спорили за политику. Олег несколько раз под пьяную руку брал Марека за петельки и с криком: «Ах ты ж, морда жидовская!» старался его в чем-то убедить. Марек в ответ горланил, что лучше быть «жидовской мордой» чем сторожить это „собачье дерьмо”, как он окрестил их «аристократическую» дачу. Потом мирились, конечно. Их взгляды на политику отличались коренным образом. Во время Помаранчевой революции 2004-2005 года Марек взял отпуск за свой счет и две недели просидел в палатках на киевском Майдане. Он всегда упрекал Олега за то, что гребаный «потомок запорожских козаков» задницу свою боялся застудить и всю революцию просидел в своей „прорабской”. А вот Марек – «жидовская морда» – вместе со всеми сознательными украинцами был на Майдане даже в ту самую страшную ночь, когда нервы сторон сдавали конкретно, когда люди падали на колени и молились с образами в руках, и когда каждый понимал, что это – не кино, а сейчас в тебя начнут стрелять настоящие пули. Олег занимал скептически-нейтральную позицию и утверждал, что все эти помаранчевые и голубые – одна банда. Тем не менее, Марек плевал на его позицию и называл ее позицией жлоба, который старается поставить себя “над ситуацией”. Словом, несмотря на некоторые недоразумения, Марек был для «дачного отшельника» отдушиной, и с ним можно было поболтать на разные темы, включая любимые исторические.