Так возник поразительный парадокс социальной истории. Капиталистический, либеральный и многопартийный мир противостоят миру социалистическому, казарменному и однопартийному — и обе системы называли себя демократическими. В результате борьбы один из игроков выбыл — сегодня именно капитализм представляет демократию. Как получилось, что социализм (чей принцип — равенство) стал ассоциироваться с диктатурой? Как получилось, что капитализм (чей принцип — неравенство) стал выразителем демократии? Разумеется, можно сказать, что искусственно вмененное равенство и есть тирания — но мы ведь говорим в данном случае именно о равенстве возможностей, то есть о том, что обязательно является прерогативой как социалистической, так и капиталистической демократий. Любой человек в социалистическом мире формально имел шанс стать генеральным секретарем партии (и становился), так же, как при капитализме любой формально мог стать миллионером (и такие случаи тоже бывали). В реальности, разумеется, продвижение к цели было обусловлено многими факторами — но буква закона говорит о равенстве возможностей. Речь о том, что идеология капитализма оправдывает неравенство как цель соревнования, а идеология социализма неравенство как цель отрицает — и при этом оба уклада демократичны. Был даже выдуман такой специальный термин «социалистическое соревнование», то есть состязание в производстве блага для всего коллектива, которое не давало бы победителю социальных привилегий.
Перед нами один из великих трюков истории — две разные вещи имеют сходное название, — остается только умиляться ее логике. То были две версии демократии, и обе отстаивали права на истину.
Рассуждая об упомянутых демократиях, нелишним будет упомянуть их предшественницу — демократию рабовладельческую. Такая рабовладельческая демократия была в Древней Греции и Древнем Риме. И даже в пределах Древней Греции мы находим разноукладные демократии — афинскую и спартанскую например. Возникает законный вопрос: так какая же из демократий самая что ни на есть настоящая?
Как на грех, приходят на ум государства, которые сделались воплощением социального зла — гитлеровская Германия или Италия времен Муссолини. Их принято именовать тоталитарными и противопоставлять их демократии, однако преобразование Веймарской республики в Третий рейх осуществлялось исключительно по воле народа, и методы доведения народа до искомого энтузиазма ничем не отличались от демократических избирательных кампаний.
Корпоративное государство Муссолини, Третий рейх, испанский анархо-синдикализм, русский большевизм, военный коммунизм, Народный фронт — все это разные модели народовластия, использованные в двадцатом веке. Эти социальные модели вступали в противоречие, люди, вовлеченные в их строительство, истребляли друг друга — но ничто не мешает нам считать все эти модели инвариантами демократии. Яблоки бывают и красные, и зеленые, и спелые, и гнилые — но они все яблоки.