Пустырь переливался всевозможными красками. Солнце клонилось к западу. Трава, расцвеченная золотом, колыхалась на ветру. Да, несомненно, все это выглядело чудесно. Но не для меня. Ничего покупать я не собиралась.
К калитке подошла хозяйка.
– Вчера я называла пани Уле цену десять тысяч, но это слишком дешево. Я передумала. Извините.
Мне стало дурно. Тоскливо. Как это, передумала? Со вчерашнего до сегодняшнего дня земля успела подорожать? Не может быть! Мне позарез нужен этот участок! Единственный шанс вырваться из города! Ведь и школа недалеко, в магазин можно съездить на поезде, нельзя водить людей за нос! Мне необходимо начать новую жизнь!
– Сколько вы хотите?
– Нужно посоветоваться с дочерью.
Боже милостивый, волею случая я разыскала свое место на земле, и оно не может мне принадлежать? Мое место! Я готова бороться! Не позволю отнять у меня землю! Ведь я даже знаю, где разместится этот дурацкий прудик!
Уля проводила меня на станцию. Каблуки вязли в песке. В чудесном, мягком, теплом песке. Я обошла выбоину около путей. Рельсы поблескивали в лучах заката.
Подъезжая к Варшаве, я увидела с правой стороны радугу! Это знамение! Можно начинать новую жизнь, ну и вообще!
Нет, я не отступлю!
* * *
Я приехала на квартиру, которую через месяц придется покинуть. Для Бориса там бы дело нашлось. У Тоси была бы кошка. Я сказала дочери: а что, если взять нам да уехать отсюда подальше? В редакции я бы сделала себе два присутственных дня в неделю. Ведь я и сейчас в основном работаю дома.
Тося спросила, сможет ли она завести себе кошку. Когда же узнала, что это совсем рядом с Улей, немедленно собралась в гости, чтобы повидать ее дочерей, с которыми хорошо знакома.
К счастью, уже было половина десятого, потому мы никуда не поехали.
Я разрешила Борису забраться в кровать. Пес спал – я не могла заснуть. Завтра непременно надо съездить к Уле. Никакой Йоле-Златозубке меня не одолеть.
* * *
Только что звонила моя мама, спрашивала, когда я собираюсь взяться за себя, потому что вести далее такое существование невозможно. (Под существованием мама подразумевала жизнь без постоянной работы, без постоянного мужа и без стабильного веса. Не говоря уж о том, что я слишком поздно ложусь спать.) Как я вообще намерена устроить свою жизнь?
Я не ответила ей. Ни к чему лишать ее сна. Сама же легла в одиннадцать. В конце концов даже мама иногда бывает права.
В половине двенадцатого позвонил отец и поинтересовался, почему я еще не в постели.
Мне перебили сон, и я не могла заснуть. В час ночи заскулил пес. Я оделась и вывела собаку. Был бы у меня садик – выпустила бы Бориса туда, и полный порядок. Приготовила себе чай. Потом закурила. Затем съела вкуснющий бутерброд с паштетом из гусиной печени. Но заснуть по-прежнему не могла. Опять закурила. После еды я всегда курю. Налила еще чаю. Почистила зубы. Почитала, хотя чтение решительно идет мне во вред. Попробовала еще раз заснуть. Ни в одном глазу! В три тридцать, отчаявшись, я проглотила полтаблетки снотворного. В девять позвонила мама.