Солнце позолотило верхушки деревьев, наполнив долину Бренты приветливой свежестью. Княгиня смотрела на эту красоту и думала о том, что такой рассвет она уже видела однажды. Ничего не изменилось, ничего. Тот же лес, то же солнце, тот же туман и та же река…
— А что будем делать с ней? — Рене указал на Лукрецию. — За нее можно получить хороший выкуп в Алжире.
Клаудиа очнулась.
— Зачем? Она нам не нужна. Я не вправе мстить ей, но с ее братом мы еще встретимся. — Клаудиа запахнула плащ и устремилась к выходу. — Рене, пошли. Надо торопиться, уже светает.
Капитан поспешил за ней. Но тут громкие голоса и топот копыт неожиданно нарушили тишину. Рене посмотрел вниз. Десяток всадников торопливо спешивались у подножия дворцовой лестницы. Один из них грубо одергивал остальных и отдавал распоряжения.
— Я, кажется, узнаю этот голос. — Клаудиа насторожилась. Рене почувствовал неподдельный испуг в ее голосе. — Видно, не судьба нам расстаться сегодня с этой Борджиа. Если мы оставим ее здесь, она наведет на наш след своего братца… Это голос Чезаре, я уверена! Приехал посмотреть на хладный труп графа и отблагодарить свою сестрицу. Что ж, его ждет сюрприз. Свяжи ей руки и заткни чем-нибудь рот, только быстро! С ней нам будет спокойнее, если нас вздумают преследовать.
Рене рванулся к Лукреции, заткнул ей рот платком, заломил руки и связал их за спиной.
— Быстрее, Рене, они уже входят в дом. Возвращаемся той же дорогой, через кухню!
Они стремительно спустились вниз. Лукреция упиралась, падала на пол. В конце концов Рене как следует ударил ее по лицу, и она потеряла сознание. Для него было легче перебросить ее через плечо, как вязанку хвороста, нежели волочить за собой по полу. Да и безопаснее.
Вскоре они оказались в саду и той же тропинкой устремились вниз, к берегу, где их ждала шлюпка с верными пиратами, а неподалеку, в устье Бренты, и корабль.
Последним, что услышала Клаудиа за спиной, были крики стражи во дворце и отчаянная ругань Чезаре Борджиа.
Венеция, 18 июня 1507 года,
Ка д'Оро.
Синьоре N., замок Аскольци
ди Кастелло
«Я сидел пред очами солнцеподобного и внимал его неторопливым речам. Сначала Баязид восхищался моим поведением при нападении пиратов на судно, привезшее ему дорогой подарок из Африки — невольниц для его гарема. Он тут же посчитал своей обязанностью предложить мне любую из них и делал это так настойчиво, что мне все же пришлось объяснить свой отказ, хотя я и знал, что это вызовет его раздражение. Моя верность супруге была ему не понятна. Когда он услышал, что союз с ней священен, ибо скреплен на небесах нашим христианским Богом, султан рассердился вдвойне — и за отказ от подарка, и за упоминание ненавистной для него нашей веры. Тем не менее, владыка был милостив и снисходителен к моим речам. Очевидно, моя твердость и некоторая безрассудность нравились ему. Ведь это было именно то, что спасло его гарем от захвата пиратами. Правда, его милость в любой момент могла смениться на гнев, и тогда моя жизнь не стоила бы и медного гроша. Но, похоже, сегодня ему хотелось поиграть в снисходительного владыку. Ведь право прощать более сладостно для владыки мира, чем возможность карать.