Нам следовало расстаться, чтобы не вызвать подозрений, но следующий день должен был стать для меня решающим. Я жаждал свободы и готов был бежать, каким бы безрассудством это ни было. Уставший не столько от дневных трудов, сколько от пережитых волнений, в ту ночь я забылся тяжелым сном, собирая силы для предстоящего предприятия. Иного выбора у меня не было. Оставалось ждать недолго — всего сутки…
На этом я прощаюсь с Вами, моя милая незнакомка, до следующего письма. Да хранит Вас Господь».
Апрельское утро выдалось мрачным. Порывистый ветер с Адриатики гнал тяжелые свинцовые волны, принося с собой тяжелую сырость и предчувствие бури.
С самого рассвета лагуна погрузилась в густую молочную пелену тумана, скрыв внезапно потускневшие купола церквей, одинокие башни и башенки, окутав в непроницаемые саваны надежду моряков — маяки.
К утренней мессе небо приобрело седовато-свинцовый отлив, в просветах между клочьями облаков прогремели дальние раскаты грома. Клаудиа со вздохом отвернулась от окна. На душе у нее было мрачно.
— Синьора Клаудиа, одумайтесь! Отмените свою прогулку. Море такое неспокойное! — Альба решительно встала поперек двери, преградив хозяйке путь к парадной лестнице. — Тем более что нынче ночью в море унесло вашу любимую гондолу…
Новость, сообщенная Альбой, привела ее в еще большее отчаяние. Изящная, крепкая гондола с нежным именем «Кочинелла», напоминавшая божью коровку благодаря отделке из черного и огненно-рыжего бархата, была последним подарком Себастьяно. Теперь и «Кочинелла» покинула ее — как раз в тот момент, когда Клаудиа особенно нуждалась во всем, что напоминало ей о покойном муже. Должно быть, старый Ренцо переживает не меньше ее самой. Но должна же найтись у него хоть какая-нибудь приличная гондола, чтобы отвезти ее к маяку Лидо?
— Ничего не хочу слышать, Альба. Вели Ренцо приготовить гондолу и принеси мне плащ потеплее. Мне ли обращать внимание на шторм, Себастьяно терпел и не такое!
Не смущаясь своей верной служанки, Клаудиа смахивала слезы, в бессильной тоске катившиеся по ее щекам, и слушала наставления Альбы:
— Держитесь крепко за борт, синьора Клаудиа… Да велите Ренцо держаться берега, там волны не такие высокие… Лучше вам отправиться прямо к фонарщику Лукке Мореско, он всегда на маяке. Он уж позаботится о вас, моя синьора, и сообразит, как не отпустить вас одну на мол!
Едва Клаудиа достигла широкой лестницы, ступени которой спускались к самому каналу и терялись в глубине темно-зеленых вод, как новый порыв ветра чуть не сорвал ее плащ-накидку. Но Клаудиа Гримальди завернулась поплотнее в свое ненадежное одеяние и только сейчас увидела Ренцо, словно изваяние застывшего на носу трехметровой гондолы, обтянутой черной воловьей кожей.