— Вы и здесь трусите, Джан Контарини! Ваша участь решена и на земле, и на небесах. Рене, дай-ка сюда оружие!
Стоявший в стороне Рене сделал несколько шагов к ней и бросил пистолет. Клаудиа поймала его и вручила Контарини. — Возьмите, Джан. Пусть не моя, но ваша рука станет рукой Господа. Может, этим вы и искупите грехи свои. Прощайте.
Она кликнула пиратов, и все они направились к шлюпке.
— Вы не можете оставить меня здесь! Ведь это необитаемый остров! Убейте меня! Только не оставляйте здесь!
Он все кричал и кричал им вслед, но шлюпка удалялась от берега, оставляя его одного на пустынном, выжженном солнцем острове, который когда-то был последним прибежищем монахов.
Клаудиа оглянулась и в последний раз посмотрела на жалкую фигуру своего заклятого врага. Его черные волосы развевались на ветру, как крылья ворона, руки неподвижно висели. Вдруг одна из них, с пистолетом, судорожно поднялась, дуло уперлось в висок… Раздался выстрел, эхом отозвавшийся в скалах прибрежной бухты. Тело барона Контарини бесшумно повалилось на песок.
Венеция, 11 июня 1507 года,
Ка д'Оро.
Синьоре N., замок Аскольци
ди Кастелло
«Итак, дорогая синьора, я продолжаю свой рассказ.
К утру третьего дня на горизонте показались очертания Константинополя. Я видел его мощные высокие стены с великим множеством башен, купола прекрасных храмов рядом с минаретами. Я чувствовал, что от этого города исходит какой-то особенный дух — дух тысячелетней империи. Цивилизация, несмотря на османское варварство, сохранила свое величие: великолепные императорские дворцы, редкостные реликвии искусства, роскошь и прихотливость архитектуры.
Время не щадит никого, даже империи, но их культура вечна, ибо хранит в себе судьбы людей, живших когда-то. Сколько пришлось вынести этому городу! Борьба с Римом, бесконечные осады арабов, войны с болгарами, печенегами, руссами, норманнами, венграми, крестовые походы латинян, наконец, столкновение с османской Турцией, ставшее роковым для Великого города. Здесь все дышало прошлым, и даже полувековое господство турок было бессильно искоренить вечную идею Византии.
Город приближался, мы уже вплывали в бухту Золотой Рог. Теперь ее не перекрывала огромная цепь, служившая защитой от турецких кораблей. Рассказывают, что при осаде города султан Мехмед II лично участвовал в перетаскивании судов по суше близ Галаты, чтоб утром обезоружить византийцев появлением его кораблей. Теперь проход был свободен, и мы беспрепятственно вошли в бухту.
Сказочный город, весь залитый солнцем, сверкал перед моими глазами своим великолепием. Тонкие иглы минаретов, белокаменные дворцы… Какая-то башня, с которой, как объяснил мне тут же один турецкий офицер, сбрасывают в Босфор неверных жен. Повсюду сновали маленькие лодочки-фески, перевозившие людей и нехитрые грузы.