— Это справедливо, — сказал император, отчего все внутри у Кармезины похолодело. — Полагаю, вы правы, севастократор, и завтра же днем мы отправимся в обратный путь, к столице.
— Но как же мое обучение? — еле слышно произнесла Кармезина.
— Сдается мне, дитя мое, вы достаточно многому обучились, — ответил император. — Недаром мудрецы говорят, что умному человеку довольно провести на войне десять дней, чтобы узнать все, что требуется знать о данном предмете.
А Тирант не стал указывать ей на опасности, но объяснил так:
— Мы взяли некоторое количество пленных, которых не можем оставить при армии. Я хотел бы передать их ордену иоаннитов и поскорее отправить на Родос, где им найдут хорошее применение. Оставаясь при армии, они мешают нашим продвижениям и потребляют слишком много лишнего продовольствия.
— Разумно, — нехотя согласилась Кармезина.
— Я рад, дочь моя, что вы начали мыслить стратегически, — похвалил ее отец.
Кармезина вспыхнула. Она перевела взгляд на Тиранта:
— Вы ледяной человек, севастократор. Есть ли для вас что-нибудь на свете более ценное, нежели доводы вашего драгоценного рассудка?
— Способность рассуждать заложена в человека Господом, — ответил Тирант. — И пренебрегать этим даром не стоит.
— Рассудок в силах охладить пылающий мозг, но не в его силах совладать с истерзанным сердцем, — сказала Кармезина.
Тирант глянул на нее и тихо отозвался:
— У меня болит вот здесь, — и показал себе под горло.
— Вы должны пить подогретое вино с пряностями! — всполошился император.
Кармезина поднялась и объявила, что намерена показать Тиранту то место, где захватила в плен арапчонка. Тирант с благодарностью принял предложение и подал ей руку.
Они отошли всего на несколько шагов. Кармезина принялась показывать пальцем во все стороны, чтобы издалека можно было подумать, будто она знакомит Тиранта с какими-то подробностями той истории, а сама проговорила:
— Впервые слышу о том, чтобы влюбленный давал такой дурной совет! Для чего вы присоветовали государю уехать?
— Здесь опасно, — просто сказал Тирант.
Она схватила его за руку:
— Я притворюсь больной! Слягу с лихорадкой — я умею так делать… Мой отец из любви ко мне задержится на несколько дней.
— Нет, — ответил Тирант.
— Вы чудовище.
— Вы тоже.
Они замолчали, сверля друг друга глазами, и с каждым мгновением принцесса становилась все яростнее, а Тирант все печальнее. Потом она нарушила безмолвие:
— Вернемся. Нехорошо оставлять государя одного.
— Ладно, — согласился он.
И они вернулись — с опущенным головами, как дети, которым отказали в невинной сладости.