– Доказательства… м-м-м… специфические…
– Я бы сказал – весьма шаткие!
– Как гипотеза, частично подтверждаемая…
– Чем? Рисунками дикаря? Галлюцинациями доктора?
– Не забывайтесь, маркиз…
– Словами малолетнего аутиста?!
Шагнув к столу, Николас Зоммерфельд изо всех сил ударил маркиза Штольца по лицу. Рука прошла сквозь голограмму. Потерявшему равновесие Нику пришлось схватиться за край стола, чтобы не упасть. Кровь отхлынула от его щек. Дыхание с хрипом вырывалось изо рта. Казалось, господин посол только что завершил марш-бросок с полной выкладкой.
Все ахнули, как в дешевой мелодраме.
Забыв, что удар не в силах причинить ему вред, Штольц отшатнулся. Голова маркиза дернулась, как воздушный шар на ниточке, и исчезла из сферы. А когда вернулась обратно, лицо Штольца выражало обиду ребенка, наказанного без вины.
– Вот и славно, – сказал маркиз. – Вот и ладушки. Давайте бить по морде, когда не хватает аргументов. Вы лучше скажите мне, коллеги, и вы, кулачный боец… Если шадруванский цирк – микс из Ойкумены и галлюцинаций, то почему эти драные энергеты здесь дохнут?!
И он победно оглядел собравшихся.
Слово было сказано.
«Они все в курсе. И уверены, что я – тоже. Никто не одернул маркиза, напомнив о секретности. Они – ученые, а не „спецовка“; секретность – не их конек. Радуйся, Ник: я узнала случайно, без твоего участия…»
– У вас есть ответ, доктор?
«Не торопись. Ты изумлена. Гибель энергетов – новость для тебя…»
– Энергеты? Они что, гибнут здесь?
Головы заворочались в сферах. Маркизы и герцоги переглядывались, меняясь в лице. Квартет анти-гусей: тело свободно, зато голова в кувшине. Кажется, до мужей науки дошло, что натворил болтун Штольц.
– Гибнут, да? Как на Мондонге?!
Тишина.
– Ты знал! Знал!!! И позволил вызвать меня сюда?!
Это была лучшая пощечина Ларгитаса. Хоть выставляй в Национальном Музее Оплеух. Звук хлесткий, как выстрел. Контакт плотный, с душой. Господин посол чуть не упал во второй раз. Чтобы удержать равновесие, ему пришлось сделать два шага назад. Щека багровела отпечатком женской ладони. Все линии жизни – налицо. Глаза Николаса Зоммерфельда сияли восторгом. Не будь он дипломатом – разразился бы аплодисментами.
Режиссер Монтелье – гений-мизантроп – оценил бы сцену по достоинству.
– Я могла погибнуть! Ты чуть не убил меня, мерзавец!
– Успокойтесь, доктор! Вы же не энергет!
– Вам ничего не угрожало…
– Ах, не угрожало?!
Руки затряслись – очень, очень натурально.
– А «срыв шелухи»?! Эффект Вейса?! Об этом кто-нибудь подумал?! Энергеты у них умирают? А я?! Сволочи, сукины дети, твари безмозглые…