— Сколько времени?
— Половина седьмого. Через полчаса пойдем на завтрак. Там Стасик-педорасик нас заберет и домой!
— Хорошо, — она вернулась в кровать.
Вадим беспрерывно щелкал каналами на пульте. "Что за дурная привычка!"
— Как спала?
— Как убитая.
— Как у тебя с Мухиным дела? Он ведь злится!
"А то я не знаю! Хотя…"
— На что?
— Сказал, что ты ему на стол бросила учетную политику, ничего не объяснив.
— Почему бросила? Положила. Думала, что он обрадуется.
— Чему?
— Я долго над ней сидела. Выверяла все.
— А почему ему не сказала? Он не знал, что это за документ и с чем его едят.
— Господи! Да мне и в голову не приходило, что это нужно объяснять! Основной документ!
— Ну, да. Мухин — человек новый в этом. Завод сказывается. Мышление людей иное. Все равно, помирись с ним.
— Ага, помирись! Он как взглянет, как пилой режет! Аж, мурашки!
— Бывает, знаю. Все равно, мне Ваши разборки не нужны. Михаил Федотович ведь может быть совсем другим. Рубахой — парнем.
— С кем? С тобой? Вполне возможно!
— Испеки ему торт — он сладкое обожает. И тебя начнет после этого.
— Попробую, — буркнула себе под нос Вика, чувствуя, что уж что-то, а печь этому бульдозеру пироги или торты ей совсем не хочется.
Прошло несколько минут в полной тишине. Вадим положил подушки вертикально к спинке кровати и сел, опершись на них. Вика провела пальцем по его руке. Многозначительно шевельнула бровями. Протяжный зевок и такое же протяжное "не-е" последовало незамедлительно. "Ну и ладно!" Пожала плечами и пошла умываться. Включив свет, посмотрела на себя в зеркало. Усмехнулась. Под нос пробормотала: "Не удивительно!" Почему не потрудилась вчера смыть косметику и уложить сырые волосы? Да, жалкое зрелище! "Ну, ничего, сделаем реконструкцию. Несложно", — тут же успокоила себя девушка и, достав косметичку, а затем фен, принялась выстраивать свои боевые ряды в боевой порядок.
— Ты готова? — постучался Ворон в дверь.
— Да. Иду.
Взяв вещи, спустились в ресторан, где все напомнило отдых за границей. Те же столы с нарезанными овощами, горка фруктов, масло и джем в маленьких упаковках, нарезанная ветчина и сыр. На выбор — кофе, чай, молоко. Несколько круглых металлических чанов с предполагаемой кашей. Повар, стоящий возле отдельного столика, на котором размещалась плитка, чтобы поджарить яичницу, омлет или блины — чего захочет искушенная публика.
"Глаза бы мои ни на что не смотрели!" — от разнообразия запахов ее замутило. Вадим, бросив сумки под стол, энергично направился к ветчине. "Чаю что — ли попить? Нам ведь пилить и пилить", — соображала она и неуверенно подошла к стопке чайных чашек, а затем к круглому чану, в котором и правда оказалась овсяная каша. Осторожно сняла крышку, держа в другой руке чашку с чаем и замерла, не зная, что делать дальше. Крышка слишком большая, класть ее некуда. Может, выемка есть? И можно ее поставить боком прямо на кастрюлю? Нет, выемки нет! Идиотизм! Она жалобно посмотрела на мимо проходящего Вадима, но тот не остановился, чтобы помочь. Вот, урод! "Как дура с этой бандурой, — угрюмо резюмировала она, — что-то я сегодня плохо соображаю". Умудрившись все же наложить себе каши, а к ней — несколько ломтиков сыра, вернулась к столу, за которым вовсю орудовал вилкой патрон.