-Ааа...
Помолчали.
В
зал осторожно
начали просачиваться
мертвецы. Они
не бежали с
криками к сцене,
а шествовали
чинно, почти
чеканя шаг и
не обращая
внимания на
такую вкусную
и пока еще теплую
кровь, текущую
ручьями. Вскоре
залу заполнили
уже сотни мертвых
тел. Они, пошатываясь,
шли по проходам,
садились в
уцелевшие
кресла и, складывая
на груди руки,
миролюбиво
смотрели вперед,
туда, где в лезвиях
софитов стояли
двое. Некоторые
мужчины наклонялись
и пропускали
вперед дам в
рваной одежде.
Стайка зомби-детишек
побежала вперед
и уселась прямо
на трупы в первом
ряду.
Все
это делалось
по какому-то
заранее спроектированному
сценарию, где
каждый знал
отведенную
ему роль и, поэтому
не было потребности
в шыканьи, ругани,
причитаниях
и прочей толкотне,
которая обычно
бывает при
начале концертного
представления.
Волин
обозревал новых
зрителей, среди
которых было
много тех, кто
недавно, каких-нибудь
пятнадцать
минут назад,
занимал свое
место, приветствую
его, героя и
победителя...
сейчас они
благопристойно,
в духе высшего
английского
общества, наблюдали
за ним с пугающим
равнодушием.
Полковник
спросил:
-А
почему не все
покусанные
люди становятся
зомби?
Иван
пожал плечами,
рассматривая
перед собой
тело жирного
человека. Он
был убит, пытаясь
сбежать уже
на подмостках,
от случайной
пули, перекрыв
своей тушей
линию огня.
-Потому
что не все люди
еще стали дерьмом.
-То
есть?
-Зомбями
становятся
только плохие
люди, - безразлично
произнес человек,
- Овощами - безразличные
по жизни, агрессивными,
то есть буйными,
всякое хулиганье,
в чьих жилах
при жизни текла
злоба.
Волин
поморщился,
не скрывая
своего отвращение
к такой бредовой
версией даже
тогда, когда
из зала его
фигуру буравили
взглядом сотни
мертвых слушателей.
-Бред
собачий! Это
не что иное,
как вирус.
-Вирус
безразличия,
ты прав.
Иван
нагнулся и,
двумя руками
выдрав склизкую,
как пиявка,
печень бывшего
партийного
бонзы, стал ее
внимательно
рассматривать.
Волин задумчиво
почесал подбородок,
не смея прервать
таинственное
существо, а
кем-кем, но
человеком, не
смотря на живое
заверение в
этом, Иван не
являлся. Никакого
приступа тошноты,
какой случился
тогда в кабинете,
не произошло.
-Тебя
же зовут Иван?
-Не
имеет значения.
Как не имели
бы для муравьев
значения имена
людей, разрушавших
их муравейник.
-Ааа...
Иван
взглянул на
человека темными,
подернувшимися
нетерпением,
глазами:
-Слушай,
Ерема, ты что,
ждешь от меня
типично-киношной,
литературной
речи главного
злодея что ли?
Где бы я объяснил,
почему люди
всех жрали,
почему я научился
управлять этим
процессом,
зачем мне все
это? Так? Ты реально
хочешь обесчестить
эту прекрасную
комнату, задрапированную
кровью, объяснениями?
Не жаль меня,
пожалей благодушных
зрителей.