Еремей
Волин знал,
чтобы раскрытые
щи тебя слушали,
нужно соблюдать
три простые
вещи.
Первая
- эпатировать
внешним видом.
Еремей был
здоровенный,
подтянутый,
широкоплечий
военный в мундире
с медалями,
которые бы
только дурак
назвал побрякушками.
Здесь была даже
полученная
в юной чеченской
войне солдатская
медаль "За
Отвагу!" Множество
чеченских
диаспор, создавших
в городе закрытые,
полностью
независимые
анклавы близ
рынков, очень
не любили Еремея.
Он, показывая
вовсе не офицерскую
гибкость ума,
умело сконцентрировал
ненависть
населения к
этим, как он
постоянно
выражался
"захватчикам",
чем одновременно
создал себе
послушную армию
и нажил серьезных
врагов. Это уже
был второй
пункт - умело
давать выход
ненависти
населения и
контролировать
ее.
Поэтому
в городе часто
случались
кавказские
погромы, за что
Еремея публично
обвиняли в
экстремизме
и разжигании
межнациональной
розни. И здесь
в полной мере
проявлялся
третий талант
военного, он
говорил понятным
и доступным
языком, полным
солдатских
сравнений,
аллюзий и прочих
гипербол.
-Приютить
на теле города
вошь, - ревел
его медвежий
бас, - значит
постоянно
чесать себе
яйца! Покажите
мне того, кто
хочет досыта
кормить своей
кровью дармоеда,
лишь бы тот не
обиделся, пока
его дети сами
страдают от
голода? Покажите
мне такого
человека, и я
немедленно
отправлю его
в туалет, вычерпывать
оттуда дерьмо!
Ведь ему же
надо откуда-то
брать новые
идеи!
Полковник
ревел, как
бомбардировщик.
Ему не нужен
был даже микрофон,
так он громыхал,
используя все
таланты своего
командирского,
отточенного
годами военной
службы, голоса.
Он перегнулся
через деревянные
перила и, впившись
взглядом в
толпу, продолжал
стегать массу
нескучным
языком:
-Меня
упрекают в
детских комплексах,
из-за которых
я якобы не терплю,
еще более "якобы"
гостей! На это
я могу ответить
только одно.
Еремей
Волин немедленно
расстегнул
свой мундир,
снял удавку
галстука, рубашку
и застыл обнаженный
по пояс, демонстрируя
ахнувшей толпе
мощные, совсем
не дряблые
мышцы. Он, как
заправской
культурист,
напрягал бицепсы,
показывал
широчайшие
и, закатав штанину,
великолепно
проработанную
двуглавую мышцу
бедра.
Девушки
в толпе кричали,
и даже скептичные
мужики, машинально
скрестившие
на груди руки,
увидев в первую
очередь на
трибуне не
политика, а
самца, улыбаясь,
зааплодировали.
Это было им
понятней бубнежа
про экономическую
стабильность
и Зомбирацию,
встающую с
колен.
Еремей
продолжил в
полуголом
состоянии и
его мышцы, налитые
кровью, смотрелись
впечатляюще.
-Многие
справедливо
скажут, так как
вы умные и энергичные
люди, что областью
должны управлять
не мышцы, а ум.
Не атлет, но
политик. А теперь,
друзья, оглянитесь
вокруг. Что
принес этот
хваленный
государственный
ум городу? Стихла
ли война группировок?
Урезонена ли
этническая
мафия? Кто остановит
полицейский
беспредел?
Разве исчезли
из города мертвецы?
- при перечислении
предыдущих
бед толпа
бездействовала,
но как только
речь пошла о
самом беззащитных
из зол, на обильно
присутствующих
в толпе овощей
посыпались
удары, - нет-нет,
прошу, виноваты
не овощи, - толчки
мигом прекратились,
- виноваты те,
из-за которых
эти бедные
создания
беспрепятственно
разгуливают
по живым улицам.
Наше время не
терпит соплей
и умственных
испражнений,
оно требует
силы мышц! Сила
наведет порядок!