Я прошел мимо пустых кроватей, чувствуя себя с каждым шагом все более уверенно, и щелкнул выключателем. Лена зажмурилась на мгновение, а я смог разглядеть ее лучше. Нижняя губа ее была рассечена надвое, отчего вспухла и казалась больше верхней почти вдвое. Из-под больничного халата были видны бинты, которые ползли на шею и плечи. Левая нога тоже была перемотана.
— И как ты еще ходишь? — удивился я, возвращаясь обратно. Боль в пояснице сделалась глуше. Голова немного кружилась, вызывая странное ощущение нереальности. Тени от дыма, гуляющие по стенам, казались сказочными существами, проникшими в палату следом за Леной.
— С трудом перебираю ноги, — отозвалась Лена, — сижу на антибиотиках под завязку. В меня столько вкололи, что, кажется, вместо крови по венам и артериям течет лекарство. Такая легкость в теле, не передать. Как будто сейчас взлечу.
Она замолчала и выпустила резкую струю дыма сквозь сжатые губы. Стряхнула пепел дрожащей рукой мимо пакета на полы своего халата.
— Ты с кем-то летела в самолете? — спросил я.
— Слава богу, нет. Переживать не за кого. Сама жива и ладно… Пойдем, погуляем по больнице. Вечерние прогулки хорошо способствуют здоровому сну. А я спать пока не хочу. Мне кажется, что я за два дня выспалась на жизнь вперед. Давай руку, пойдем, может, сон нагуляю.
Рука у нее была ледяная, как кафельный пол палаты. Лена метко стрельнула сигаретой в форточку и поднялась, потянув меня за собой. Странная девушка. Мы вышли в коридор, освещаемый резким светом дневных ламп, отражающимся от белого кафеля на полу и превращая окна в зеркала. По обе стороны узкого коридора тянулись двери палат, были они бледного голубоватого цвета. Некоторые двери были открыты. Когда мы проходили мимо, оттуда потянулся легкий шепот вечных больничных диалогов. Разговаривали о стране, о ценах на транспорт, о рыбной ловле и о грибах, о всевозможных болячках, о глупых телевизионных передачах и об умных телевизионных передачах, о фильмах, о том, что раньше было лучше, а сейчас как-то не очень, о китайцах с их коммунизмом, об Олимпиаде и о стихотворении Есенина — шесть букв по горизонтали.
Лена тянула меня за руку. Шла она быстро, хоть и хромала, двигалась практически бесшумно, а я безбожно громко шаркал тапочками по кафелю, ощущая себя чрезвычайно больным, почти при смерти.
Мы свернули за дверь к лестнице и стали подниматься по широким ступенькам на верхний этаж. Я представления не имел, сколько здесь этажей и куда мы направляемся, о чем не замедлил спросить Лену. Лена даже не обернулась.