«А. Г. Венецианов, — прочитал я. — Девушка в платке».
— Скажите, пожалуйста, — обратился я к старушке, дежурившей по залу, — а как эту девушку зовут? Тут ни имени, ни фамилии. И числа нет.
— Алексей Гаврилович Венецианов, — охотно отозвалась старушка, — написал целую серию портретов крестьян и крестьянских детей. Но имен он нам не оставил. Почему? Да потому, что главное в этих работах не имя, а образ простого человека, его характер, движение души. Что же касается даты, то работу можно отнести к первой четверти девятнадцатого века. В этот период художником был выполнен весь крестьянский цикл.
«Да, сразу видно, наслушалась старушка экскурсоводов за свою жизнь. Уже нормально и говорить не может», — подумал я и сказал:
— Интересно это у вас получается: у графини, урожденной княгини, и имя есть, и фамилия. И даже светлейший муж обозначен. А крестьянам, значит, не надо.
— Почему это у нас? — обиделась старушка. — Так в прошлом веке было заведено. Причем портреты знатных людей обычно на заказ выполнялись. Вы на это, юноша, не обращайте внимания. Старайтесь наслаждаться колоритом, совершенством форм, психологической достоверностью. Вот обратите внимание…
— Спасибо, спасибо, — сказал я, испугавшись. — Я все понял.
Последний раз взглянув на «Девушку в платке», я побежал искать своих.
Нашел я их быстро, незаметно примазался к толпе, так что никто и не заметил моего отсутствия. Экскурсоводша что-то говорила механическим голосом про совершенство форм, а я, отдышавшись, дернул Петьку за рукав и зашипел ему в ухо:
— Сейчас я такое видел — обалдеешь! Там, через три зала, Найденова висит!
Петька покрутил указательным пальцем у виска:
— Ты чего, совсем рехнулся?! Вон она рядом с Уклейкиной стоит.
— Ну ты и дуб же! — обозлился я Петькиной непонятливости. — Не сама же она там висит. Портрет ее.
Теперь Петька постучал костяшками пальцев по темечку.
— Все-таки ты псих. Кто же это будет Найденову в музее вешать?
— Да пойми ты: там портрет одной старинной девушки висит. В платке. Так вот, она на Найденову похожа — жуткое дело! Прямо копия.
— С тех пор, как ты в Найденову влюбился, она тебе везде мерекаться будет, — нагло заявил Петька.
— Да при чем тут влюбился, — сказал я, чувствуя, что краснею. — Сам-то ты на Шарабаеву глаза пялишь — смотреть тошно.
— Это я на Шарабаеву!.. — возмутился Петька. — Ну ты воще… Да я…
— Эй, потише вы, — прошептал всегда дисциплинированный Коля Пактусов. — Мешаете.
— А ты-то чего суешься. Тоже мне, ценитель нашелся, принц Бульонский, — сказал я и толкнул Пактусова в плечо.