Клода заключили в Консьержери, самую худшую из всех тюрем Парижа. Ему даже не дали возможности повидаться с аббатом или попрощаться с семьей. В течение нескольких дней механик пытался отвлечься от грустных дум о страданиях своего бывшего учителя, хотя это наводило его на другие, не менее печальные мысли: о жене, дочери и о шаткости его собственного положения. Пока Плюмо и извозчик разузнавали о причинах заключения и возможностях освобождения друга, Клод томился в крошечном подвале вместе с наемным портным, которого обвинили в том, что тот срубил древо свободы, и хозяином таверны, продававшим кислое вино патриотам. Портной хныкал всю ночь, в то время как хозяин таверны, державшийся более стойко, скармливал хлебные крошки крысам. Когда же наконец Плюмо при помощи взяток пробрался в тюрьму и дополнительно заплатил еще двум алчным, якобы сочувствующим надзирателям, то ему удалось перевести Клода в комнату, расположенную рядом с величественными тюремными курантами, самыми старыми часами в городе. Тоненький луч света с набережной освещал новый приют изобретателя. Клод вспомнил, что мастерская Бреге, бежавшего в Швейцарию, находилась совсем рядом – вниз по улице.
Клод покинул Англию, будучи богатым человеком, однако все деньги пришлось потратить на то, чтобы оградить мастера от ужасов тюремного заключения. Плюмо порылся в книгах, свитках, часах и пришел к выводу, к которому Клод и сам мог прийти:
– Я понял, в чем тебя обвиняют. Ты будешь наказан за слова Турка! Обвинителем оказался Дефранж – бойкое перо, виновник нашего путешествия по континенту.
Через неделю ситуация усугубилась.
– Аббату не лучше, – сказал Плюмо. – Говорю прямо, он скоро умрет. Но мы не должны поддаваться соблазну – навестить его нельзя. Священники теперь стали преступниками, врагами государства. Встреча даже с бывшим, умирающим церковником может поставить под удар все.
– И что же мне делать? Без него, без моей семьи, без работы?! – В голосе Клода слышалось отчаяние.
– Мы отложим суд на такой дальний срок, на какой только сможем. Сейчас судьи не слишком милостивы к обвиняемым. Твои друзья – портной и хозяин таверны – были казнены согласно приговору революционного трибунала.
И вновь деньги потекли в карманы продажных надзирателей. Их было достаточно, чтобы Клод смог заняться огромным механизмом башенных часов. Только работая руками, механик мог забыть, хотя и ненадолго, о своих страданиях. Теперь он был заперт в плену у собственного воображения, подобно узнику на гравюре, что стояла в витрине «Глобуса» много лет назад.