Вильгельм Карлович открыл лежавший на столе атлас.
– Извольте полюбопытствовать!
Карту Иван Кузьмич уже видел, но спорить не стал. Подошел, заглянул через плечо.
– Пачанг находится, как видите, в юго-западной части пустыни Такла-Макан. Однако сие неточно. Авторы атласа взяли за основу средневековую китайскую карту. На ней был обозначен город, погибший в результате монгольского нашествия. Пачанг, возродившийся в прошлом веке, построен уже на новом месте. Где именно, единого мнения нет. Едва ли нынешний город стоит в самой пустыне. Такла-Макан обоснованно считается самым страшным местом в Азии. Во времена Чингиса там еще можно было жить, но с тех пор климат стал определенно жарче. Думаю, точного пути в Пачанг в документах вы не изыщите.
– Потому сюда и гражданина барона прислали, – кивнул Кречетов. – Он там вроде уже бывал.
Брови Вильгельма Карловича взметнулись вверх.
– Сей «гражданин барон», рискну заметить, самый настоящий разбойник. Хуже того, жулик и стри-кулист! Того и гляди, направит вас не в Пачанг, а куда-нибудь в Кохинхину, причем не по злобе, а из-за собственной глупости. В Монголии он вел себя, словно шут, что кончилось известным нам образом. Впрочем, и сейчас помянутый выглядит ничуть не умнее…
Кречетову вспомнился желтый баронов халат. Шут-то он шут, но не дай бог такому волю дать!
– …Даже ваш комиссар, господин Мехлис, не в пример приличнее. Мы с ним неплохо побеседовали. Образованием не блещет, но на дело смотрит здраво. Более того, несмотря на понятную племенную принадлежность, в ряде вопросов обнаруживает прямо-таки государственный подход.
Иван Кузьмич изумленно моргнул. Никак и вправду столковались? Ну чудеса!
– Продолжу. Необходимо озаботиться, чтобы посольство имело должный статус. С этой целью я испросил сегодня аудиенцию у его святейшества Пандито-Хамбо-Ламы, каковую он мне милостиво предоставил. Хоть и не без трудов, однако же вопрос удалось решить.
Товарищ Кречетов весь обратился в слух. Бывший статский советник зрил в корень. Правительство Сайхотской Аратской Республики единодушно одобрило миссию в Пачанг, даже не расспросив подробно о ее целях. Однако с оформлением документов просило повременить, ожидая решения хитрого старика из Хим-Белдыра.
– Его святейшество посольство благословил, однако выразил обеспокоенность его составом. В Пачанг, по его мнению, должны отправиться не только представители Русской общины, но местные уроженцы. Возразить ему я не мог.
Иван Кузьмич невольно задумался. Хамбо-Лама, конечно, прав, однако с кандидатурами определиться будет нелегко. Красный командир Кречетов глубоко уважал народ Сайхота, более того, честно воевал за его свободу и независимость. К сожалению, вековая отсталость так и не позволила созреть здешнему пролетариату. Прочие же трудящиеся понимали классовую борьбу весьма своеобразно, сводя таковую к безжалостному грабежу богатых соседей и особенно корейцев. Были еще буддийские ламы, которых товарищ Кречетов в глубине души побаивался, и, конечно, всяческие эксплуататоры. С последними было легче, нойоны по крайней мере знали русский язык. Более того, неоднозначный и сложный процесс создания местного государства привел к тому, что после первых свободных выборов в правительстве Аратской Республики оказались не трудящиеся араты, а те самые русскоговорящие. Местное бытие подсмеивалось над сознанием.