– Кибалка! – вновь шевельнул губами Кречетов.
И словно в ответ в небе вспыхнул огромный красный цветок. Ракета – она же «бутылка», – направленная умелой рукой гражданина Шокжапа, наконец-то вырвалась на волю.
Сигнал Пачанга…
Иван Кузьмич улыбнулся. Жив Кибалкин, молодец. Если бы еще помогло! Когда эти, из Пачанга, сюда поспеют?
– Командир, командир!..
«Серебряные» были уже рядом. Кречетова схватили в несколько рук, попытались приподнять.
– Прекратить! – Иван Кузьмич вырвался, неторопливо встал. – Бинт дайте и обстановку доложите.
– Позвольте недостойной вас перевязать!
Чайка, уже без лука и колчана, но с карабином за плечом, знакомо склонила голову.
– И меня… Меня тоже… – послышался сдавленный голос. – Кажется, ребра сломаны…
Товарищ Мехлис уже не лежал – полусидел, держа в руке помятый пулями портсигар. Повернулся, искривив лицо усмешкой.
– А еще говорят… курить вредно. Между прочим, документ у этого гада подлинный, по всей форме. Вот штукари!
* * *
За скалой стреляли, но не слишком часто. Враг отступил, оставив двух убитых и упорно не желавшего умирать Блюмкина. Отрядный фельдшер стрелу вынимать отказался, заявив, что операцию проведет после боя, без излишней суеты, если, конечно, будет еще кого спасать.
Мехлиса, отделавшегося двумя сломанными ребрами, унесли в тыл. Товарищ Кречетов рвался в бой, благо рука пострадала не сильно, но бородачи даже слышать не хотели. Строго наказав: «Тута и сиди, Кузьмич!», они оставили его неподалеку от скалы на попечение Чайки. Красный командир решил не спорить, поскольку военные действия ограничивались пока вялой перестрелкой. С Блюмкиным был лишь небольшой авангард, основные же силы врага оставались у Врат Пачанга. «Серебряные» попытались двинуться вперед, но быстро отступили, попав под огонь полудюжины пулеметов.
– Недостойная очень старалась, – вздохнула Чайганмаа, вручая Кречетову не слишком ловко скрученную «козью ногу». – Пусть великий воин извинит…
Иван Кузьмич, изловчившись, извлек из зажигалки маленький трепещущий огонек, прикурил и тут же закашлялся, обильно вкусив махорки. Девушка виновато потупилась. Красный командир, стараясь не морщиться, решил повторить попытку.
– Угощайся, товарищ Кречетов! – негромко произнес знакомый голос.
Всеслав Волков протянул пачку, улыбнувшись бледными губами.
– «Вирджиния», американские. Тебе, кажется, они понравились.
Иван Кузьмич сунул левую руку в карман шинели, но краснолицый покачал головой.
– Вот этого не надо. И вы, девушка, не смотрите на карабин. Кричать тоже не стоит – меня не видят, а пока сообразят, вы оба будете уже мертвы. Кстати, ваши пули мне не повредят. Бери папиросу, товарищ Кречетов. Табак, он мысли проясняет.