— Все решил?
Брэндон посмотрел на целый ряд галочек в своей тетради.
— Да. — Его голос звучал удивленно. — Как такое могло получиться?
Джулиан ничего не ответил. Он посмотрел на фотографию, на которой Адам играл на саксофоне — теперь инструмент принадлежал Руби, — а рядом с ним стоял и улыбался один из братьев Уинстона Маршалиса — Брэндон не помнил, как того звали.
— Это Адам, — сказал Брэндон.
— Руби мне рассказывала.
Какая история была у этой фотографии? Вроде бы это был школьный джазовый концерт, и Адам там великолепно выступил. Всех поразил, кажется.
— Руби, — пробормотал Брэндон. И ее большой грязный рот. — Она тогда еще даже не родилась.
— Я так и думал. — Джулиан склонился над фотографией. — А сколько лет было тебе?
— Пять. — Адам уже учился бы в колледже, а может, и закончил бы его. Интересно, в какой бы колледж он поступил?
— Ты его хорошо помнишь? — Джулиан не шептал, но его голос был удивительно мягким.
— Конечно.
— Каким он был?
— Совершенством во всем.
На самом деле Брэндон мало что помнил, кроме этого. Просто тот факт, что Адам существовал и что родители всегда носились с ним. Гарвард. Стэнфорд. Принстон. Вот то будущее, к которому Адам готовился и которого не увидел. Будущее, которого достигают только самые лучшие.
— А вы куда ходили?
— Ходил? — Джулиан отвернулся от фотографий и посмотрел на Брэндона.
— В колледж.
— Я не ходил. — Джулиан рассмеялся. Брэндон впервые слышал, как его репетитор смеется. Было немного странно, потому что голос у него был очень красивый, почти мелодичный, а смех был хриплый, похожий на карканье. Хриплый и заразительный: Брэндон тоже засмеялся. Они все еще смеялись, когда в комнату заглянула мама. По ее лицу было видно, что она была приятно удивлена их поведением.
Полночь. Темная комната. Три маленьких огонька: две свечи и сигарета — последняя на сегодня. Джулиану нравились свечи. Нравилось их мерцающее пламя, навечно связанное с этим миром тоненькой ниточкой. Пленники, опутанные цепями. Смертельная опасность, которую посадили на привязь. На первом этаже своего жилища Джулиан отыскал старую школьную скамью: тяжелая дубовая панель с металлическими ножками, которые когда-то привинчивали к полу. Он очистил ее от грязи, принес в свою комнату и установил у окна так, чтобы можно было смотреть во двор. Джулиан любил сидеть на скамье ночью, уже после полуночи, и вглядываться в темноту. Темнота была неоднородной, и он различал ее оттенки: светлый — для поля и тропинки между каретным сараем и большим домом, темный — для большого дома, особенно когда в окнах не зажигали свет, и совсем черный — для леса.