Можно было изображать дурачка, но так легко перегнуть палку. Вместо этого Александр решил сразу предупредить лишние вопросы.
- Товарищи, я не шпион, могу доказать.
- Ты гляди, умный, - осклабился тот, кого Саша посчитал кадровым милиционером. - И как?
- Надо быть долбанным придурком, чтоб приплыть на лодке. Я чуть не утонул и не разбился. Если б я хотел внедриться, пришел бы по главной дороге, и с другой историей. Еще я бы просился внутрь, а так ваши орлы меня приволокли силком.
- Брешешь, - фыркнул мент. - Может, тебе руку сломать?
- Да пусть договорит, - возразил блондин. - Например, как нас нашел, если жил в своем Кузбассе.
Хороший полицейский, плохой полицейский. Все лучше, чем плохой и очень плохой. Может, соврать, что не знал ни про какой Подгорный и сошел на берег набрать воды в ручье? Нет, лучше следовать истине даже в мелочах, так будет меньше шансов запутаться.
- Я поймал передачу, - ответил Саша.
- Какую еще блин передачу? - уставился на него опер.
- По радио с неделю назад. Теперь не пойму, зачем было кричать о себе, если никого не ждете.
- А мы и не кричали, - светловолосый, похоже, понял, о чем речь. - Передача была всего одна. Можешь считать, что в рубашке родился.
- Погоди, Володь, не обнадеживай его раньше времени, - ухмыльнулся опер. - Все зависит от того, что мы решим. Может еще пожалеет, что услышал. Ладно, давай поколем его маленько.
И они начали задавать вопросы, а Александр отвечал - где-то сразу, где-то несколько секунд подумав. Данилов и не думал запираться. Вначале слова давались ему нелегко: он отвык от общения с людьми, так как в эти месяцы чаще разговаривал с самим собой. Голос у него был то слишком тихий, то слишком громкий; сбивался то темп, то интонация. Но по ходу беседы Данилов настраивал его как давно не используемый инструмент, и к середине заговорил хорошо поставленным голосом того, чьей профессией было именно говорение.
Он очень надеялся, что убедит их.
Им было наплевать на его прежнюю жизнь и на то, что было с ним в первые месяцы после катастрофы; об этом спрашивали только для проформы. Их интересовали две вещи - что привело его в город и были ли у него друзья снаружи. А еще они очень хотели поймать его на нестыковках, особенно тот, залысины которого казались Данилову вмятинами от фуражки.
Наконец, вопросы закончились, и на минуту в комнате повисла тишина.
Данилов понял, почему они смотрят на него с сомнением. У них в голове не укладывалось, что пришлец, который не выглядел суперменом, выжил один. Новый мир не благоволил к единоличникам. О благе одиночества можно говорить, когда есть закон, порядок и центральное отопление, а в супермаркеты регулярно подвозят продукты.