Подруги закивали, несколько воспрянув духом оттого, что беседа свернула в нужное им русло.
— Ну вот, — терпеливо, будто общаясь с маленькими детьми, продолжила я. — Я же говорю, что козлы обычно имеют дело только с капустой. Это если в плане еды. А в плане общения, простите, с козами.
Дольшер хрюкнул что-то неразборчивое, закрыл лицо руками. Его плечи мелко затряслись от беззвучного хохота.
— Не поняла, — честно призналась Жулия после секундной оторопи. — Ты нас что, козами назвал?
И она воинственно сжала кулаки. Качнулась по направлению ко мне, обдав меня невыносимым ароматом выпитого спиртного.
— Простите, не надо переиначивать мои слова, — вежливо ответила я, краем глаза заметив, как Дольшер мигом прекратил смеяться. Даже привстал, будто готовый в случае чего прийти ко мне на помощь. — Козами вы назвали сами себя. Извините, но мужчину прежде всего делает женщина. Не верю, что вы с самого начала не знали привычек и образа жизни Дольшера. Он достаточно известная личность в этом городе, причем известная именно любовными подвигами. Но, несмотря ни на что, вы сочли возможным начать с ним отношения. Надеялись перевоспитать? Так чья вина, что этого не получилось? Ваша или его?
Жулия и Лилиана переглянулись и в унисон обиженно засопели после моей спокойной и резкой отповеди. Я с легким торжеством посмотрела на Дольшера. Пусть знает, что иногда и словами можно добиться очень многого! Не все же споры решать в базарной склоке и драке с вырыванием волос.
— И что нам теперь делать? — слегка протрезвевшим голосом спросила Жулия.
— Не знаю. — Я пожала плечами. — Работайте над собой, девушки. На вас вон какие мужчины сегодня заглядывались.
— Правда? — оживилась Лилиана. — Какие?
— За соседним столиком сидели, — пояснила я. — Сначала слюнями исходили, а как увидели ваши пьяные подвиги — мигом испарились. Самим-то не стыдно? Нет более отвратительного зрелища, чем пьяная женщина, говорю совершенно откровенно!
— Но мой день рождения… — робко залепетала Жулия. — Неужели нельзя хоть немного расслабиться?
— Немного — можно, — милостиво разрешила я. — Только буянить зачем? Фарна опять-таки обидели ни за что ни про что. Он-то вам что плохого сделал?
— Так они на Даритане одними жуками питаются, — промямлила Жулия. — Я лишь правду сказала…
— И что? — Я презрительно фыркнула. — Между прочим, тебе, милочка, похудеть совсем не мешает. Сама прекрасно об этом знаешь. Но когда слышишь о своих недостатках из чужих уст, то чувство такое, будто пальцем в открытой ране ковыряют.
Жулия вспыхнула от смущения, будто маков цвет. Дернула подругу за руку и осторожно, бочком, принялась пятиться от нашего столика, словно опасаясь, что я кинусь им наперерез, остановлю и продолжу отчитывать их.