— Смотри, Лена, никаких дерзостей!
— Да, сэр! — без малейшей тени сарказма отозвалась она.
— Ладно… — Толливер открыл дверь. Густой сигаретный дым висел плотным занавесом, так что и входить не хотелось. Джеффри шел к барной стойке, которая тянулась вдоль левой стены, и чувствовал, как бьет по ушам льющаяся из стереоустановки музыка. В клубе сыро, тесно, пол и потолок выкрашены тусклой черной краской, а столы со стульями напоминали мебель, выброшенную из придорожной забегаловки полвека назад.
Пахло потом, мочой и гадостью, о которой даже думать не хотелось. Пол липкий, особенно вокруг сцены.
В баре находилось около двенадцати мужчин всех возрастов, форм и размеров, в основном у шеста, где танцевала девушка в едва заметных трусиках-танга. К стойке приросли два парня с выпиравшими из грязных джинсов животами, тупо смотревших в большое зеркало; перед каждым — по пять пустых стаканов. Перехватив их взгляд, Джеффри увидел отражение скользившей по шесту девушки. По-мальчишески худая, с равнодушным выражением лица, которое со временем появляется у всех танцовщиц: «Это не я. Здесь только мое тело». А ведь у нее есть отец… Хотя, кто знает, может, из-за него она сюда и попала. Раз решила стать стриптизершей — значит, дома было не слишком сладко.
Молодой бармен поднял подбородок, и, уловив сигнал, Джеффри поднял два пальца:
— Пиво «Роллинг рок».
«Чип» — гласил бейджик, и, наливая пиво, бармен действительно двигался нескладно, как на микрочипе. Парень чуть не выронил кружки, облив стойку пеной. Заиграла другая песня, да так громко, что Джеффри не расслышал, сколько должен за две порции. Пришлось положить на стойку десятку и надеяться на сдачу.
Толливер обернулся на тех, кого с большой натяжкой можно было назвать публикой. В Бирмингеме он вместе с другими копами посетил немало подобных заведений. После окончания смены только стриптиз-клубы и работали, туда шли чуть ли не строем перекинуться парой слов, пропустить пару стаканов, чтобы изо рта исчез мерзкий вкус улицы. Девочки там были посвежее, не такие зеленые и истощенные, что все ребра просматриваются с десяти метров.
В стриптиз-клубах всегда пахнет отчаянием либо от самих танцовщиц, либо от тех, кто на них смотрит. Однажды ночью в Бирмингеме, когда Джеффри пошел отлить, на девушку напали. Толливер вломился в гримерку и оттащил пьяного бугая. В глазах стриптизерши читалось отвращение не только к несостоявшемуся насильнику, но и к Джеффри. В гримерку набились другие девушки, все полуодетые, с одинаковыми взглядами. Враждебность и жгучая ненависть ранили словно острым ножом, и в клуб Толливер больше не возвращался.