Хэнк не хотел везти ее в клинику в Атланте, но, к счастью, спорить не стал. Долгие годы он ради Лены постоянно шел на компромиссы и поступал вразрез с собственными убеждениями, пусть даже сформированными под влиянием религии, упрямства и недостатка образования. Лишь сейчас детектив Адамс начала это ценить, но ни за что бы в этом не призналась. В ее жизни существовали люди поважнее Хэнка Нортона, а вот у него, кроме Лены, не было никого. Женщина прекрасно это понимала и, не будь такой эгоисткой, наверняка пожалела бы старика.
Кухня направо от ванной, и, прежде чем войти, Лена поплотнее завернулась в халат. Склонившись над раковиной, Хэнк обдирал кожу с жареного цыпленка. На разделочном столе громоздились пустые коробки от «Жареного цыпленка по-кентуккски», рядом на бумажных тарелках — картофельное пюре, капустный салат и печенье.
— Не знал, что ты любишь: крылышки или окорочка.
На пюре густая коричневая подливка, от запаха майонеза начал сжиматься желудок. Лену тошнило от одной мысли о еде, а тут приходилось смотреть и вдыхать аромат фаст-фуда. Еще чуть-чуть, и она не выдержит.
Бросив окорочок на стол, Хэнк протянул руки, чтобы придержать племянницу, если та начнет падать.
— Давай садись.
Чуть ли не впервые в жизни она послушалась, придвинув к себе шаткий стульчик. На кухонном столе лежало бесчисленное множество брошюр и буклетов, дядя обожал посещать собрания «Анонимных алкоголиков» и «Анонимных наркоманов», но местечко для Лены освободил. Молодая женщина опустила голову, скорее от смущения, чем от слабости.
Хэнк погладил ее по спине, и заскорузлые пальцы запутались в ткани халата. Лена стиснула зубы, желая, чтобы ее оставили в покое, но, если отстраниться, дядя наверняка обидится.
— Хочешь, позвоню доктору? — откашлявшись, спросил старик.
— Я в полном порядке.
— Но аппетита по-прежнему нет, — справедливо заметил Хэнк.
— Все нормально, — повторила Лена, зная, что дяде не терпится подбодрить и напомнить: она всегда со всем справлялась, значит, и сейчас не пропадет.
Взяв стул, Хэнк уселся напротив. Лена чувствовала: он хочет заглянуть ей в глаза, но, желая помучить старика, подняла голову лишь после небольшой паузы. В детстве дядя казался ей очень старым, но сейчас ей самой тридцать четыре — столько же было Хэнку, когда он взял на воспитание маленьких племянниц. Теперь дядя высох, словно мумия. Жизнь оставила на его лице неизгладимый отпечаток, не менее заметный, чем следы от игл, которые он вонзал себе в вены. В холодных голубых глазах таилась прикрытая заботой злость. Она была постоянной спутницей Хэнка, и порой, вглядываясь в дядино лицо, Лена читала среди морщин свое будущее.