Я остановился у дерева Вздыбленного Коня и подозвал какого-то мелкого возившегося рядом.
– Хозяина знаешь?
– Конечно, – отозвался он.
– Позови.
Я терпеливо ждал десять минут и уже начал раздумывать, не стоит ли наплевать на традиции и отправиться самому, когда Конь появился. Это был стандартный экземпляр оборотня за два метра ростом и килограммов на двадцать тяжелее меня со сломанным очень давно носом и пудовыми кулаками. Небрежно ковыряясь в зубах, он уставился на меня и изрек:
– Что надо?
– Твой сын посмел отобрать у моего нож, подаренный после окончания детства. Это оскорбление для моей семьи. Так ведут себя псы, а не волки. У него нет понятия о правилах жизни Народа. Я пришел требовать извинений и виру.
Он аж подавился от негодования.
Вокруг стали собираться внимательно слушающие оборотни. Начиналось представление, а развлечений на равнинах кроме войны и воровства лошадей немного.
– Ты будешь учить меня традициям, – дико завопил Конь. – Что ты знаешь о них? Да кто ты такой? Чужак! Тебе вообще здесь не место!
Наверное, он думал что я, как принято, начну орать в ответ. А может, вообще не думал. Не похоже, что у него было много мозгов, я ведь пытался решить вопрос по-хорошему. Так что, не дожидаясь пока из открытого рта выльется еще что-нибудь, я пробил ему двойку в челюсть и солнечное сплетение. Конь сложился как перочинный ножик и упал.
– Нож можно забрать только у пленного или убитого, – спокойно сообщил я публике. – Пленному не положено, а убитому он не нужен. Ты объяснил это своему сыну? Нет? Ты не знаешь, в чем состоят обязанности отца и воина. Я с размаху пнул его ногой в живот и торопливо отодвинулся, когда Коня бурно вырвало. – Или ты объяснил, но у тебя такой дебильный сын? За его поступки придется ответить тебе. И я добавил еще раз.
– Если воин оскорбил другого воина, – все так же для окружающих продолжил цитировать я, – он обязан ответить за свой поступок. Хорошо иметь абсолютную память. При желании я мог бы сообщить и массу оговорок в данном правиле, выясняя, что такое оскорбление, но сейчас это не мое дело. Он нарвался и я вправе забить придурка если он не признает свою глубокую ошибку.
– Первое правило, – продолжил я нараспев, как учат детей, – за все нужно платить. Второе, – нагибаясь и вынимая из ножен на поясе Коня его клинок, – платить можно по-разному. Я воткнул лезвие в стену и, напрягшись, сломал нож.
– Третье, не желающий признать поражение, сам виноват в своем упрямстве. Умей оценить силы. Ты вставать собираешься? А признать, что виру теперь определит не паук, а я? Ну, как хочешь, – заявил я на его молчание, хоть и не был уверен, что он способен был сейчас хоть что-то понимать и, взяв за шиворот, начал поднимать для дальнейшей показательной экзекуции.