Власов встал, приподнял ее на руки вместе с простыней, передвинул к краю кровати, запахнув на себе наброшенный на плечи белый халат, лег на койку рядом, с ее левого, менее пострадавшего бока, осторожно приподнял Дашину голову и, уложив себе на руку, обнял:
— Расскажи мне. Все, что помнишь про аварию, подробно, и что видишь.
— Власов, это же страшно! Я спать из-за этого не могу, дышать, так это страшно! — и пожаловалась, и возмутилась Дашка.
— Ничего. — Он поцеловал ее чуть выше виска. — Вот ты расскажешь, и это перестанет быть таким страшным. Я обещаю. Я же рядом, тебе ничего теперь не надо бояться. Давай начни с того, как ты оказалась на заднем сиденье.
Она помолчала, он ждал, взял ее левую, молящую ладошку в руку и ждал.
— Меня утащил Гришка… — заговорила Дашка.
Она рассказывала долго, подробно, припомнив массу самых мелких деталей, плакала, пугалась, переживая все заново. И как не могла дышать и уже умирала, но слышала, как он ее зовет, и возвращалась на его голос. Игорь успокаивающе покачивал ее, целовал тихонько, переживая вместе с ней все ее страхи и ужасы тех страшных часов отчаяния.
И холодел сердцем, осознавая, что она чудом выжила! Чудом!
Дашка все говорила, говорила и о том, как узнала о гибели ребят, и как растолковала ей про вину Катя. Власов незаметно нажал кнопку вызова медсестры. По заранее оговоренному с Антоном Ивановичем плану медсестра неслышно проскользнула в палату, Дашка заметила ее, только когда на ней откинули угол простыни, чтобы сделать укол.
— Не надо! — испугалась она.
— Не бойся, — легонько прижал ее к себе ободряющим жестом Власов. — Больше никаких кошмаров тебе не приснится. Я обещаю.
— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросила Дашка, но укол выдержала.
— Знаю, — уверил он тоном, которым мужчина ставит точку в любом споре. — Теперь тебе будут сниться только хорошие сны, можно про любовь.
— Сны про любовь, Власов, называются эротическими, — закрывая глаза, еще пыталась говорить Даша. — У меня нога и рука в гипсе и ребра перетянуты, я себе пока эротические сны позволить не могу, боюсь оконфузиться.
— Ну, никто же не увидит твоего конфуза, — порадовался ее быстрой сонливости он. — Так что все можно.
Она уже не ответила. Спала.
Власов полежал рядом еще минут пять, поцеловал Дашку в висок, переложил на середину кровати, поправил простыню, не удержался, поцеловал легко в губы и вышел.
— Ну что? — измученная вконец беспокойством, ожидала его в коридоре Катя.
— Все хорошо. Спит.
Власов взял ее за локоток и повел за собой к медсестринскому посту.
Медсестра их ждала, встала из-за стола и поспешила навстречу.