Стаська прикинула, надо ли испугаться или разреветься сразу? Но не пугаться, не реветь ей не хотелось, и она совершенно не понимала, с чего бы это. А потом она решила, что настала пора и для того и другого и пора плакать, потому что мама вдруг заговорила таким голосом, которым никогда не разговаривала.
— Эту девочку зовут Станислава! — громко, жестко, акцентируя каждое слово, отчеканила тишайшая Олюшка.
И Стаська увидела, что сейчас ее мама заплачет. Это все увидели. Но за всех Игнатовых приняла решение и ответила Сима:
— Так! — сказала она, хлопнула ладонью по столу и поднялась со стула.
Взяла Стаську на руки и командирским тоном отдала указание:
— Родители, Оля, Рома, поднялись — и за мной!
— Что происходит? В чем дело? Куда вы? — непонимающе спрашивал мужчина.
— Простите, — холодно отчеканила Сима, — но нам, князьям, ваше общество не по статусу! И не по рангу заодно!
— Вот после этого она и стала княгинюшкой! — смеясь, закончила повествование Стаська.
— И что, твоя семья с мамиными родителями так и не общается?
— Нет. Мама сказала, что у нее есть все мы, а это великое, редкое счастье, и больше ей ничего не надо. А папе для счастья достаточно мамы и музыки.
— А ты? — тихо спросил Степан.
— Я на третьем месте после вышеперечисленного.
— Обижаешься? — посочувствовал он.
— Да что ты! — подивилась предположению Стаська. — Мои родители такие, какие есть, и я их очень люблю, но не знаю совсем. Они все в музыке. В музыке и друг в друге. Я их редко видела, они мотались по гастролям, сначала по стране, потом за границей, долго работали по контракту в Лондоне, а со временем и совсем в Европе остались. Они переживали, что я не с ними. Но им не разрешали меня вывозить власти, а когда власти разрешили, Сима с бабушкой не дали, сказали: нечего срывать ребенка с учебы, сами не устроены, по съемным квартирам мыкаетесь и работаете по двадцать часов, света белого не видите, куда вам еще и обуза. Они на самом деле трудно жили первое время. Да я и не особо рвалась с ними жить. Зато у меня всегда была княгинюшка. Вот такая у нас странная семья…
И тут у него зазвонил телефон… В прихожей. В куртке.
— Извини, — чмокнул ее в щеку Степан и вышел из кухни.
И долго там разговаривал, она слышала его низкий голос. Он говорил, что-то говорил, слов было не разобрать, только звук голоса, потом замолчал надолго, и Стаська поняла, что он обдумывает нечто важное и это важное касается их…
— Не надо, Господи! — взмолилась она, зная, что он не услышит и не поможет…
Звонила Вера. Боясь показаться навязчивой или не вовремя попасть, отвлечь, как всегда, робко спросила, когда он приедет.