— Ну что ж! — выслушав сбивчивый, но подробный рассказ, невозмутимо заметила Сима. — Он не женат. Но у него есть женщина. Не все так безнадежно!
— Да при чем тут женщина?! — возмутилась теткиному непониманию Стаська. — Он испугался, что у нас все получилось как-то всерьез, без обычных игр, флирта, возможности отступления! Я не знаю, как так вышло, но мы оба это чувствовали, понимали! Он переполошился и сбежал! По глазам, движениям было понятно — бесповоротно, навсегда!
— Не факт! — задумчиво возразила княгинюшка. — Ты видишь все однобоко, с позиции своей боли, и вывод делаешь исходя из этого. Может, он не от тебя и ваших разразившихся чувств сбежал, а от своего прошлого. Ты же про него ничего не знаешь. Тридцать девять лет, мужик-орел, умница, молодой, интересный, а семьи и детей нет. Может, ему так досталось, что он не хочет, боится переживать все заново. А вот что заново? Вопрос! Он сильный мужчина, лидер, вождь и привык брать всю меру ответственности на себя, в работе уж наверняка! Но я тебе точно скажу, что так не бывает, чтобы на работе мужик вождь, а дома размазня! Боец, он везде боец! Но и сильные мужики имеют право чего-то бояться и осторожничать, особенно если им жизнь уже так наваляла, что мало не показалось, по полной программе! Ты вон в детстве обожглась, проверяя на ощупь красивый газ, больше в огонь руки не суешь. Вот и он свой рефлекс заимел. Знаешь, как у Зощенко: «Герой и трус ощущают одно и то же, разница в том, как они поступают».
— И к чему твоя защитная речь? — нахохлилась Стаська.
— Да к тому, что вернется твой Больших! — уверенно заявила Сима.
— Нет, — покачала Стаська головой.
Сима махнула на нее рукой, как на дитя неразумное.
— Как я понимаю, для него это был не одноразовый, случайно подвернувшийся секс. Значит, вернется! Он испытал настоящее, сильное, переворачивающее все до дна чувство, и теперь ему не ужиться со слабым его подобием! Помучается, попробует жить, как раньше, вполнакала, без сердца, без любви, без тебя — и вернется!
Стаська задумалась, у нее перед глазами стояло лицо Степана, когда, поговорив по телефону, он вернулся к ней в кухню: лицо все решившего и уже отрезавшего с болью и кровью мужчины.
Бесповоротно. Окончательно. Точка.
— Нет, — тихо повторила Стаська, — не вернется. А я теперь не знаю, как жить…
— По возможности с удовольствием, — предложила княгинюшка. — Это тебе сейчас, когда рана только получена, кажется, что жить невозможно, так больно.
— Только не говори про доктора время!
— Не буду, — мягко улыбнулась Сима.
Она погладила задумчиво Стаську по голове, улыбаясь печально и мудро, и огорошила племянницу, заметив: