Удерживая готовое хлынуть, как прорвавшаяся плотина, облегчение, остужая мысленным приказом непонятные эмоции, Артем ответил:
— Ему можно, он участковый, почти член семьи, — и осторожненько так, как на минном поле сапер, уточнил: — А во сколько он приходил?
Он вдруг осознал, прочухал, что волнуется, даже разозлился и одернул себя: «Ты чего, Беркутов? Что за эмоции? Остынь!»
— Это важно? — спросила Тина.
— Да!
— Так. Я попробую сообразить… — Она задумалась, вспоминая. — Я как раз закончила готовить и сверяла время.
«Ну давай, девочка, не подведи меня!» — просил про себя Артем, внимательно наблюдая за выражением ее лица.
— Около часа дня. Нет, в час, точно! Мы поговорили минут сорок, и он ушел. А что случилось-то?
— Ничего страшного, — радостно ответил Артем Константинович Беркутов, поражаясь самому себе. — Давайте! С удовольствием поужинаю, раз вы предлагаете! Только, не обижайтесь, я позвоню, поговорю с вашим участковым.
— Да, пожалуйста, если это так важно.
Тина принялась хозяйничать — разогревать еду, накрывать на стол, — а он тем временем достал записную книжку, нашел телефон местного отделения милиции, взял свой мобильный, позвонил, представился и спросил участкового. Разговаривая с Тарасом Петровичем, он все время незаметно наблюдал за Тиной и думал: с чего это он так реагирует? Откуда эмоции? Он был профессионал и никогда не позволял себе во время работы чувств. Конечно, они возникали всегда, но он умел загонять их очень далеко, чтобы не мешали трезвой оценке ситуации, и выпускал только после окончания дела, разрешая себе симпатии, антипатии, жалость и злость.
— Спасибо, Тарас Петрович, — закончил он разговор.
Щи оказались очень-очень вкусными, ничего подобного он не пробовал в своей жизни. И этот штрих он добавил к ее портрету.
— Это просто фантастика! — похвалил Беркутов со всей возможной искренностью.
— Спасибо! Приятного аппетита. Давайте я попробую ответить на ваши вопросы.
— Давайте, — не прерывая процесса вкушения, согласился Артем.
— Вы спросили: почему мы расстались?
— Да.
— Причина самая простая: оказалось, что мы чужие люди, а я долго себе в этом не признавалась. Я отпуск взяла, чтобы разобраться, и уже две недели пытаюсь все по местам расставить в голове. Попробую вам коротко сформулировать.
— Можно и пространно.
Она кивнула, скупо улыбнувшись.
— Мы никогда не были близкими и родными людьми. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Надеюсь, но поясните, пожалуйста, как вы понимаете.
— Не было родства душ, что ли… Да и любви настоящей никогда не было. Сначала он строил свой бизнес, и все было посвящено этому. Это нормально, мужчина делает, строит что-то, женщина его поддерживает, как может. И не до копаний в чувствах нам было, вкалывали оба, уставали так, что была одна мечта — выспаться. Потом, когда он уже встал на ноги, как-то все вошло в привычную колею: у него своя работа, у меня своя. Но в последнее время мне стало тяжело рядом с ним. Я все чаще смотрела на него и удивлялась: совершенно чужой мне человек, почему же мы живем вместе? Интересы разные, восприятие жизни разное, даже юмор разный.