В купе Мария вернулась свежая, раскрасневшаяся. Она убрала в чемодан продолговатую, из ткани в горошек косметичку и щелкнула замками.
— Пусть останется здесь, — положила она руку на чемодан, заметив, как заерзал сосед, и с нескрываемым интересом спросила: — У вас это последствия войны?
— Нет, — ответил он безучастно.
«Он для этого слишком молод, — решила она. — Конечно, ему далеко за сорок, может, даже около пятидесяти, но все-таки он солдат мирного времени. Военные бури пронеслись над ним, когда он ходил еще в коротких штанишках…»
Разумеется, он не собирался рассказывать ей, что травма позвоночника — это расплата за любовь к быстрой езде. Страсть к машинам он питал с детства. Но такова уж ирония судьбы: классный наставник по ошибке рекомендовал молодого человека не в механический, а в строительный техникум. Однако любовь к машинам Гавлик сохранил на всю жизнь. И вот эта нелепая катастрофа, месяцы в гипсе…
— Я не пыталась прибавить вам возраст. У меня это просто с языка сорвалось.
— Так на чем же вы основывались? — спросил он смеясь.
— Элементарный подсчет. Ведь я умею считать, писать, складывать, вычитать, умножать и делить, — зачастила она в привычном для нее темпе, который повергал ее собеседников в молчаливое отчаяние.
— У меня такое впечатление, что вы, кроме того, знаете прописные истины… Только вот в геронтологии несильны…
— В геронтологии?
— Так точно. Я наверняка старше вас.
— Я не нуждаюсь в комплиментах.
— Так не провоцируйте собеседников, чтобы они их вам говорили.
— Уважаемый, если вы думаете…
— Уважаемая, почему это мы с вами от самой Софии грыземся, как две злые собаки?
«А он не тюфяк и вовсе не похож на тех, кто просиживает штаны и выжидает случая, чтобы услужить начальству», — подумала она, а вслух спросила:
— Вы любите подпускать шпильки, не так ли?
— Я скорее обороняюсь.
— Неправда.
— Профессия накладывает на человека неизгладимый отпечаток, вот он и становится задирой поневоле…
— Я о последствиях войны всерьез спросила…
— А я воспринял это, пани Арбетова, как намек. Но если быть точным, война меня лишь слегка коснулись.
— С какого же вы года? — спросила Мария по привычке строгим тоном.
— С двадцать третьего.
— Правда? — удивилась она. — Значит, вы все-таки участвовали в войне?
— В Словацком восстании, — бесстрастно уточнил Гавлик. — С первого до последнего дня.
— И с тех пор вы все время служите, — продолжила за него Мария.
— Если исключить отпуска и лечение в госпиталях. «Значит, он полковник, а может, и генерал», — подумала Мария и, вздохнув, воскликнула:
— Боже, за это время выросло целое поколение! Прошла половина жизни… Я, кажется, перед восстанием выпускные экзамены сдавала.