— «Златица», — прочла она вслух на маленькой табличке название чистенькой станции, утопающей в осенних цветах.
— Опаздываем на три минуты, — донеслось из-за газеты.
«Неужели ему захотелось поговорить?» — удивилась она и даже слегка приоткрыла рот.
— Вы выучили расписание нашего поезда наизусть? — спросила она елейным голоском.
— Я люблю порядок и дисциплину, — ответил он безразличным тоном, внутренне досадуя, что позволил спровоцировать себя.
— Это, вероятно, доставляет вашим подчиненным огромную, ни с чем не сравнимую радость, — заметила она с ехидной улыбкой, которой побаивались и домашние, и коллеги по работе.
Он не смог сдержаться и рассмеялся — громко и весело. На какую-то долю секунды перед ним всплыло лицо Тесаржика, которому он передавал вчера перед отъездом ключи от двух больших сейфов. Действительно, так приятно избавиться от них хотя бы на три недели. Он не скрывал этого от Тесаржика, ведь они так давно тянут тяжелую лямку, что научились понимать друг друга с одного взгляда.
— Думаю, они обрадовались, что я еду отдыхать, — ответил он как-то неопределенно и снова взглянул на часы: за час пятьдесят пять минут пути от Софии до Златицы поезд опоздал на три минуты.
— Не сомневайтесь в этом, — сказала она, довольно приветливо улыбнувшись, но подсознательно почувствовала некоторое беспокойство: если этот торговый представитель едет в отпуск, то будет докучать ей до самого Бургаса. И за это следует ругать только себя, ведь она сама прочла название станции вслух, а теперь разговор может затянуться надолго, если, конечно, его как следует не осадить.
— Не в моих правилах сомневаться в том, о чем я говорю вслух, — ответил он настолько учтиво, что она со злостью сжала ладони в кулаки. — А вы, вероятно, исходите из собственного опыта?
Ей вдруг страшно захотелось швырнуть свою темно-коричневую сумку, которая лежала у нее на коленях, в его одутловатое лицо. «Горе-дипломат! — подумала она, еле скрывая раздражение. — Да за такую «учтивость» нужно нещадно штрафовать…» И все-таки его слова развеселили ее. Она представила, как завтра утром в коридорах школы ученики будут шуметь гораздо громче, как ее милые коллеги разойдутся по классам на несколько минут позже — только после того, как проглотят последние кусочки яблок и булочек, а школьный сторож станет на время паном Кадлечиком… В общем, на три недели для всех наступит спокойная жизнь…
Она нахмурилась при мысли, что через три недели снова придется переступить порог «казармы», как она называла свою школу, на вид вполне современную, торговаться из-за каждой кроны, из-за каждой минуты, по долгу службы метать гром и молнии в адрес детей и их родителей, нередко вопреки убеждениям, заботиться о своем авторитете внизу и наверху, но не для того, чтобы удержаться в директорском кресле, нет, а для того, чтобы учебный процесс протекал так, как положено…