— У вас осталось еще две попытки, — уточнила она, подражая спортивному судье.
— Очень сожалею, — возразил он вежливо, — но я не привык угадывать. Если я ошибся, то меня оправдывает то обстоятельство, что я сделал вывод лишь на основании поверхностных наблюдений.
— Ведь это же игра.
— Игра… — повторил он, при этом его карие глаза заблестели, а лицо, как ей показалось на какую-то долю секунды, просияло.
— У вас тоже осталось две попытки, — напомнил он.
— Три! — уверенно заявила она. — Я ведь еще ни разу не угадывала.
— Ну да, а путеец? — улыбнулся он. — Вы тоже не угадали.
— Вы, вероятно, имеете в виду железнодорожника, — поправила она его, произнеся последнее слово чуть ли не по слогам.
Глаза его снова сузились, но он промолчал.
— Директор предприятия, — заявила она, будучи уверена, что на сей раз не ошибется.
— Учительница, — сказал он без колебаний.
Она так и подскочила. Игра бы ей понравилась, если бы она угадала первой, но первым попал в точку он. Правда, интуиция ей подсказывала: он не угадывал, а анализировал. Видно, у него такая профессия, что он привык размышлять и делать выводы.
— Адвокат, таможенник, полицейский! — выкрикивала она с такой яростью, с какой когда-то, очень-очень давно, нападала на старших девочек и мальчиков, если ей доставалось от них за бойкий язык.
Гавлик не выдержал и расхохотался. Он смеялся непринужденно, весело, опираясь обеими руками о сиденье, и в смехе его не чувствовалось ни малейшей насмешки.
— Я угадал, — сказал он, и она констатировала, что даже улыбка не украшает его лицо. — А вы заслужили, чтобы я, как говорится, был с вами предельно откровенен. Тем более что вы питаете слабость к форме. Я — военный.
«Берегись! — поступил в ее мозг предупреждающий сигнал. — В поезде можно наговорить друг другу с три короба. Ведь не попросишь его показать паспорт, но даже если решиться на такое, то профессия там все равно не указана. А сказать можно что угодно… Однако, если этот зазнайка думает, что я без ума от формы… Черт бы его побрал! — с раздражением думала она, деланно улыбаясь. — Он едет в отпуск, как и я… Чего доброго, начнет за мной ухаживать скуки ради… Ну, если у него в голове такие мысли, он меня надолго запомнит…»
Она знала, что годы не скроешь. Правда, ее светлые волосы скрадывали седину. Подкрашивать их ни теперь, ни в будущем она не собиралась. Впрочем, мужчинам все равно. В отпуске они могут довольствоваться и обществом дамы солидного возраста. А с артисткой это был лишь прием, прелюдия к игре… И она попалась на удочку…
— Вы огорчены, что я угадал… — Он скорее констатировал, чем спрашивал. Он снова стал ей неприятен своей уверенностью, сквозившей в каждом его движении, каждом слове.