* * *
В ночь со среды 27-го на четверг 28 сентября дождь над восточной половиной Ла-Манша прекратился и подул южный ветер. На рассвете герцог Нормандский отдал приказ садиться на суда. Он сознательно шел на серьезный риск, зная, сколь грозную силу представляют собой приливы и отливы в период равноденствия, но не мог упустить уникальный шанс. Ему, несомненно, было известно, что флот противника покинул побережье Суссекса.
Гильом из Пуатье живописно передал то возбуждение, которое охватило войско герцога после получения приказа об отплытии. Напряжение покинуло натянутые нервы командиров и рядовых, началась лихорадочная суета, поднялся невообразимый шум. Казалось, Вильгельм одновременно появлялся во многих местах; он рвал и метал, выкрикивал приказания, подгонял нерасторопных. Он опасался, как бы ветер не ослаб или не переменил свое направление. Спустя двенадцать часов все было готово к отплытию. Хотя благоразумие подсказывало совершать переход под покровом ночи, тем не менее причаливать к незнакомому берегу, к тому же, скорее всего, таящему засады и тому подобные неприятные сюрпризы, лучше на рассвете. Поэтому Вильгельм договорился со своими моряками, чтобы первые суда, которые подойдут к английскому берегу на расстояние видимости, не двигались дальше, бросив якоря, и чтобы остальной флот собирался около них в ожидании наступления дня.
Когда на землю опустилась ночь, трубач, стоявший на носу «Моры», корабля герцога, протрубил сигнал к отплытию. У каждого корабля на мачте имелся сигнальный фонарь, а тот, которым была оснащена «Мора», более мощный и к тому же помещенный над позолоченным флюгером, обозначал для других судов место сбора. Медленно вереница судов вышла в море, стараясь держаться в кильватере флагманского корабля. Однако в непроглядной ночной мгле не удалось сохранить намеченный порядок движения. Более тяжелая «Мора» потеряла контакт с основной массой судов, и при первых проблесках утренней зари сигнальщик, не увидев ничего, кроме неба и воды, поднял тревогу. Герцог потерял свою армию!
Одинокий, находившийся в нескольких милях от вражеского берега, великолепный корабль с большим красно-золотым парусом был во власти случая, который в любой момент мог отдать его в руки английских пиратов. Волнение точно парализовало экипаж. Гильом из Пуатье свидетельствует, что старые товарищи герцога Вильгельма, находившиеся вместе с ним на судне, охваченные страхом, были близки к панике. Вот она — катастрофа, которую ждали с самого начала этой затеи! Только герцог не проявлял ни малейших признаков волнения. Он приказал убрать паруса и бросить якорь, после чего велел подать на палубу завтрак и плотно поел, обильно сдобрив пищу хорошим вином. За столом он смеялся, шутил, стараясь беседой воодушевить своих компаньонов, к которым постепенно возвращалось хладнокровие. Тем временем впередсмотрящий «Моры» заметил, как на горизонте появляются четыре мачты, потом еще четыре, потом еще столько же, так что казалось «будто возник густой лес из деревьев, украшенных парусами»... Начиналось 29 сентября, День святого Михаила, считавшегося святым покровителем Нормандии.