Вильгельм Завоеватель (Зюмтор) - страница 231

Свершилось! Король самолично разрубил крепление, соединявшее Англию и Нормандию. Он тут же велел Вильгельму Рыжему незамедлительно отправиться за море, чтобы присутствовать в Англии, когда придет туда весть о его смерти. Он передал ему печать, благословил его и пожелал доброго пути. Одновременно был направлен гонец к Ланфранку, дабы сообщить ему о принятых решениях.

Генрих Боклерк также потребовал свою долю. Король отказался от дальнейшего дробления своего домена и предложил младшему сыну денежную сумму в размере пяти тысяч ливров. Огорченный Генрих протестовал, заявляя, что подлинным богатством является земля. И тогда Вильгельм предрек любимому сыну, что настанет день, когда обе половины королевства вновь воссоединятся под его скипетром. Хронисту, писавшему спустя двадцать лет, легко было давать подобного рода предсказания. Но как бы то ни было, Генрих принял завещанное отцом и потребовал незамедлительно в своем присутствии отвесить ему пять тысяч ливров серебром, после чего, долго не мешкая, при помощи доверенных людей доставил свое богатство в надежное место.

Король исповедался, причастился. Оставалось совершить еще один акт правосудия, что было бы весьма благоразумно с его стороны. К умиравшему привели знатных узников, отдельные из которых уже много лет томились в его темницах: Роже де Бретей, Вульфнот, Моркар, множество других знатных англосаксов. Вильгельму посоветовали амнистировать их, и он согласился. «Содержание их в неволе было несправедливо, — заметил он, — но необходимо ради мира в королевстве». Всех этих людей освободили, предварительно потребовав от них клятвенного обещания хранить мир[36]. А как же Одо из Байё? Распространился ли на него этот акт милосердия? Своего сводного брата, ставшего для него врагом, король не простил. Однако Роберт де Мортэн настойчиво просил за него. Наконец король с превеликой неохотой согласился. При этом, словно бы еще не до конца преодолев свои сомнения, он сказал: «Вы не так хорошо, как я, знаете характер этого человека, за которого просите меня. Он навлечет на вас новые беды». Затем он освободил его.

И вдруг он вспомнил о несправедливом, как ему теперь казалось, приговоре, вынесенном в отношении малозначительного человека, о котором присутствовавшие магнаты, скорее всего, даже и понятия не имели. Некий рыцарь по имени Бодри, доблестно служивший во время кампании по взятию замка Сент-Сюзанн, прошлой весной без его позволения отправился в Испанию. В наказание король конфисковал его фьеф. Теперь он возвращал ему отнятое, сопроводив сей акт милосердия ироничным замечанием, в котором вместе с тем чувствовалось и сожаление: «Я не думаю, что в мире есть более доблестный рыцарь, но он расточителен и переменчив и слишком любит чужие земли». То же самое можно было бы сказать и о многих других нормандцах...