«Не может она – скажите пожалуйста! Эх ты, шалава!» – без труда читалось на Валином лице.
Саша испуганно смолкла.
– Ты где, Сань? – позвал Дмитрий.
– Я здесь, здесь, – зашептала она в ладошку. – Дима, ждать так трудно… Если бы ты только знал!
Он пытался растолковать ей, что ждать осталось недолго, что он активно ищет квартиру, что со дня на день… Но она вдруг заплакала, по-детски тихо и горько.
– Ты лучше завтра мне позвони.
В трубке отчетливо было слышно, как в далеком Губернском Городе Саша глотает слезы. Дмитрий не хотел отпускать ее, но она настояла и, вернувшись к себе в комнату, дала волю душившим ее слезам.
Наутро Саша уже стыдилась своей вчерашней слабости, хотя Оля, с готовностью разделившая ее боль, держалась естественно и просто, как ни в чем не бывало.
«Она очень выросла», – подумала Саша, глядя, как аккуратно, по-взрослому ее дочка собирается в школу. Тетради Оля сложила в папку, ловким движением завязала белые шелковые тесемочки; папку убрала в специальное отделение портфеля, в другое сложила учебники, щелкнула «молнией» черного, расшитого бисером пенала.
И также умело, без суеты, Оля ухаживала за ней вчера: наливала чай, капала успокоительные, отвлекала разговорами про бабушку и про дачу.
Вообще они с дочкой сильно сблизились в последнее время, после того как, встретив Дмитрия, Саша рассталась с Ельчаниновым. Вечера она теперь проводила дома. Они ужинали, делали вместе уроки, смотрели телевизор или кассетное кино. Оля любила поговорить и порой касалась таких предметов, на которые Саша не знала, как и реагировать. В тихие советские времена, когда она сама была девочкой, родители в разговорах с детьми просто избегали подобных тем.
– Анина мама, – небрежно сообщила как-то Оля, – сделала одиннадцать абортов.
– Какой ужас! – воскликнула Саша. – А Аня откуда знает об этом?
– А теперь Анин отец себе другую нашел! Молодую! – Оля будто не расслышала вопроса. – Представляешь?
– Может, она аборты делала зря? – робко предположила Саша. – Дети бы остались…
– Куда столько? Одиннадцать детей! Их же не прокормишь! – солидно объяснила матери Оля. – Анька у нас в классе и так самая бедная. У нее колготки в резинку и дырявые сапоги! И голубая мечта, чтоб ей подарили тамагочи! А сама мать – в вытертой шубе, с хозяйственной сумкой.
Саша попыталась повлиять на дочь. Объяснила как могла: бедность не самый страшный порок.
– Да это все понятно, – вздохнула Оля. – Но по-моему, если уж так бедно живешь, лучше вообще не заводить никого!
– Ты не понимаешь! Все эти побрякушки в сравнении с родным человеком ничто!