Неужели мы так и не выберемся из коварного непроглядного тумана? Неужели ему, тридцать лет пожертвовавшему на борьбу за свою идею, не удастся осмотреть заветную область?
Туман густел. Мы пробивались словно сквозь снятое молоко.
Стрелка высотомера дошла до ста пятидесяти и замерла.
Нобиле выбирал руль, пока уклономер не показал горизонтального положения корабля.
– Больше нельзя. Мы здесь не знаем поправки на свой высотомер. Надо оставить некоторый резерв. Кто знает, что там внизу?
– Еще бы хоть капельку, полковник, – почти просительно сказал Амундсен.
– Рискуем, – отчеканил Нобиле, но снова осторожно повернул штурвал горизонтальных рулей и поспешно вывел его на горизонтальное положение. Стрелка стояла уже на ста метрах.
– Как дела, Эльсворт? – бросил Амундсен американцу.
– По-моему, восемьдесят девять градусов пятьдесят семь минут, капитан.
– Прекрасно. Держите так, полковник.
– Рискуем, капитан. Лучше немного набрать высоты.
– Хорошо, но не больше двухсот метров.
– Есть! – ответил Нобиле и, поворачивая ручку машинного телеграфа, остановил его указатель на делении "самый малый газ".
Мне казалось, что я слышу, как этому движению ответил четкий звонок в далеких моторных гондолах.
Гул моторов упал до едва заметного рокота. Это затишье производило впечатление деликатной сдержанности машин, понимающих важность мгновения.
Мертво блистали стекло и дюраль.
Время остановилось.
Мы замерли.
И только чуткие нервы приборов ловили малейшие изменения нашего положения в пространстве.
– Девяносто градусов северной широты, – прозвенел, как натянутая струна, голос Эльсворта. – Полюс!
И, точно в ответ ему, запищал телефон радиокабины!
"Полюс!"
Что сделалось с Амундсеном! Морщины на лице его дрогнули, светлые, всегда бесстрастно-зоркие глаза потемнели.
Он быстро подошел к телефонной доске, включил в свой аппарат все номера:
– От души поздравляю!
Голос его осекся. Он молча пожал нам руки.
Честное слово, я сделал вид, что не заметил... Впрочем, этого не следует говорить, когда вспоминаешь о таком человеке...
Мы внимательно посмотрели друг на друга, чтобы запомнить выражение наших лиц в эту неповторимую минуту.
– Теперь, Арву, полезайте в люльку и не очень там задерживайтесь.
– Есть капитан!
Я неуклюже повернулся в своей мохнатой шубе и пошел к мостику, с которого меня должны были спустить на поверхность... Поверхность чего – земли, льда, воды? .. Еще никто никогда, с тех времен, как существуют на нашей планете двуногие, не видел с высоты того, что было под нами.
В люльке я проверил наличность всех необходимых приборов, вызвал для проверки по телефону рубку и, не глядя на стоявшего за моей спиной механика, бросил: