– Для Шимашевича так совсем наши, – хмыкнул Дахно.
– А зачем Шимашевичу мы? – невзначай поинтересовался Женька.
– Да тут работы, сам видишь, непочатый край. Таким люди всегда нужны, – пожал плечами Юра. – В принципе, вербовать рабочую силу в России или Украине и доставлять ее сюда – это ж денег стоит. А мы уже тут. Целая орава…
– …уже практически сформировавшихся антарктов в душе, – съязвил Баринов.
– А я бы тоже остался, – неожиданно заявил Нафаня. – Уж что-что, а тут стократ интереснее, чем дома!
– Толик, картошку мешай! – прикрикнул Баринов на повара. – Развесил уши, понимаешь…
Повар и волгоградцы-помощники действительно подтянулись к дискуссии и внимали спорящим с неподдельным интересом.
Еще бы. В этом споре, вполне возможно, могло родиться их будущее. Будущее суверенных антарктов под началом тертого и хитрого жука Шимашевича. Или же будущее незадачливых и неудачливых участников «гонки самоубийц», гонки, так и не дошедшей до финиша из-за каприза ледяного континента, которому вздумалось
сняться с миллионами лет насиженного места и сигануть в центр Тихого океана.
– Давайте-ка еще по одной, магелланы, – предложил Баландин. – И опрокинем ее знаете за что? Чтобы не ошибиться в выборе. Каким бы он ни был.
Опрокинули. Закусили. Помолчали.
– Это только мне кажется или?.. – насторожился вдруг Дахно.
– Что – или? – не понял его Нафаня.
– Гудит! – неуверенно сказал Дахно.
Все прислушались. Действительно, словно двигатель неподалеку тарахтел. Туман, зараза, сглатывал звуки и не позволял сколько-нибудь точно определить, далеко ли расположен их источник.
А потом из тумана вынырнул приземистый вездеход и, разбрызгивая гусеницами талую воду, пополз по улице Магеллана. В сторону центра табора, к палатке Шимашевича.
«Станция Новорусская» – было начертано на его бортах.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. День независимости
Востроносый «Ан-3» развернулся против ветра, нескончаемо несущего в океан клочья тумана, свирепо взвыл, наддал и оторвался от ВПП. Одно мгновение казалось, что он обломает стойки шасси о громоздящуюся неподалеку от станции стену материкового льда, – но обошлось, как обходилось всегда. Ныряя и раскачиваясь, биплан набрал высоту и лег на курс к полярной станции Амундсен-Скотт. Точнее – к когда-то полярной, а теперь экваториальной станции Амундсен-Скотт.
Место проведения Конгресса по вопросам независимости Свободной Антарктиды напрашивалось само собой. Непрухин, правда, кричал, что делегатов надо собрать в Новорусской или Новолазаревской, от крайности расконсервировать Молодежную, без обиняков объявив ее столицей, но остался в меньшинстве.