Луна накрывает самолет белым холодом. Его нос теперь указывает на тайную тюрьму Штурмана, как стрела. В покосившейся постройке на краю взлетной полосы скрываются не только сгнившие дрова. Из травы торчат две железных трубы, напоминающие ворота для крикета.
— Не суди Эмерсона слишком строго, — шепчет Селеста Якобу, когда они подходят к поляне. Она тоже сорвала с себя красную рубашку и осталась в грязном лифчике и шортах.
— Как вы сюда попали? — спрашивает Якоб.
Селеста кусает губу и опускает растрепанную голову.
— Это была моя идея добраться сюда и покататься на досках. Этот старик что-то подлил в наши напитки и запер здесь мою сестру.
Селеста замедляет шаг, приближаясь к железным трубам, которые сверху загибаются как шнорхели подводной лодки.
— Я думал, что ты немая.
Якоб оглядывается на тропинку. Слабое оранжевое свечение сочится сквозь заросли.
— Нас было не трое, а четверо, — говорит Селеста, направляясь к разваленному складу. — Штурман убил его на моих глазах. Просто для устрашения. Его звали Алекс, он был моим бойфрендом. Этот гад заставлял нас носить рубашки погибшего экипажа. Дескать, униформа, — она сплевывает слова, словно битое стекло. — О чем мне после этого было разговаривать?
Якоб хочет выразить ей соболезнования, но молчит. Потому что здесь, на Острове потерянных душ, значение имеют только действия. Он смотрит, как Селеста проходит вдоль склада, а затем останавливается и убирает длинными руками заросли и мусор, который, кажется, лежал здесь десятилетиями. Но на Пёсьем острове надо быть очень внимательным. Якоб садится на корточки и видит потайной ход, ведущий вниз, где блестит железная крыша.
— Подземный склад топлива, — объясняет Селеста. — По крайней мере, Штурман так говорил. Почтовые самолеты не летают сюда больше двадцати лет. Все топливо испарилось. Но однажды он испугался, что мы с Эмерсоном вытащим мою сестру из тюрьмы, и ножовкой отпилил крылья.
Пауза, затем она кивает на стальную дверь внизу:
— Я пыталась ее вскрыть раза четыре. Каждый раз он меня ловил, и я после этого по неделе не ела.
Она не рассказывает ему, каким было наказание за ту записку. Этого никто никогда не узнает.
Якоб медленно спускается по бетонным ступеням и отодвигает в сторону лист фанеры. Перед ним оказывается другой кусок хлама, с надписью «aruba», и Якоб понимает, что это крыло самолета. Штурман хорошо постарался, чтобы все скрыть. Из середины двери выступает тяжелая ручка, как на подводной лодке.