— Ангилья, — понимающе протянул он, одобряя настойчивость Якоба и поправляя очки.
— Ангилья, — упорно твердил Авраам, хотя Якоб довольно быстро перестал его слушать. Он двадцать лет смотрел на карту над своей кроватью, не думая о цифрах, напечатанных на ней.
Ангилья. Остров грез. Конец всякой печали.
Якоб смотрит на небо, на россыпи звезд, пытаясь рассчитать координаты, представить себе синюю решетку на карте. Ангилья — на восемнадцати градусах. Но остров к северо-западу, думает он, прикидывая расстояние, так что вторая координата будет двадцать, нет, двадцать две минуты.
Он поворачивает первое колесо. Восемнадцать налево. Двадцать два направо. В замке что-то послушно щелкает.
— Якоб? — взволнованно окликает Селеста.
Но Якоб целиком погрузился в кодовый механизм, он ничего не слышит. Какая же третья цифра? — думает он, а затем его пальцы сами поворачивают колесико на четырнадцать делений налево. Четырнадцатая буква английского алфавита, N — север.
18-22-14.
Широта Пёсьего острова.
Щелк! — говорит первый замок и открывается.
— Получилось! — восклицает Памела, стуча кулаком по тяжелой двери.
— Якоб! — повторяет Селеста, хватаясь за его рукав.
Так, теперь долгота.
Шестьдесят три градуса семнадцать минут. W — запад. Двадцать вторая буква алфавита. Райский островок. Вот это будет путешествие, малыш. Грязные отпечатки ног в белоснежном песке. Пальцы Якоба крутят колесико трижды, 63-17-22. Он ни о чем больше не думает.
Щелк! — поддается второй замок и падает на землю. За дверью открывается черный зев, оттуда хлещет зловонная вода.
Якоб поворачивается с улыбкой, готовый рассмеяться от облегчения, но видит перед собой не то, что ожидал.
Селеста уже не одна.
В нескольких футах от нее стоит полицейский с Ангильи. У него пистолет. Его белая форма сияет под луной. Он похож на статую. Рядом с ним какой-то невысокий мужчина, на котором свет как будто вовсе не задерживается. Селеста стоит, вцепившись в лопасть от пропеллера, готовая отдать жизнь за свою семью.
Толивер болезненно морщится. Якоб видит, что он бы предпочел быть в совсем другом месте.
— Где старик? — спрашивает коп.
— Оружие уберите, — говорит Якоб, стараясь разглядеть глаза коротышки, но они меняют цвет вместе с джунглями. — Он ушел спать. Мы оставили его в бамбуковом доме. Там же Эмерсон Хэмилл и человек, назвавшийся Гектором. Вы уже вызвали вертолет?
Коротышка с бриллиантовой пряжкой на ремне что-то бормочет в ухо чернокожего полицейского, но тот раздраженно качает головой.
— Сестра?
Худая женщина, которая была Памелой Питерсон, пока ее не заточили в темницу, впервые за два месяца выходит на воздух. Она еле стоит. Ее кожа покрыта грязью. Селеста подхватывает ее, когда та едва не падает, и Памела начинает выкрикивать слова, которых никто, кроме нее самой, не понимает.